Недетская игра в прятки

Жеребцов Алексей

Елена молча поднялась, взяла за руку Гришу, и они проследовали за хозяевами к обеденному столу.

Обед был славный. Елена давно не чувствовала себя так хорошо, ей было уютно и покойно в этом доме. Гриша поел с аппетитом, потом его отвели в детскую спаленку, где он сразу уснул и проспал почти два часа.

Василий Андреевич после обеда сразу же ушел, сославшись на неотложные дела, и вернулся незадолго до того, как проснулся Гриша. Он присел к столу, за которым Евдокия Петровна и Елена опять пили чай и неспешно вели беседу, и попросил:

–

А можно мне тоже чаю?

Евдокия Петровна подала ему чай и поинтересовалась:

– Ну, что? Как там дела на твоем участке? Все спокойно? Или пришлось повоевать?

Василий Андреевич, улыбаясь, ответил:

– Сегодня обошлось без военных действий. Вот только с детскими кроватями на участке трудно, пришлось взять две взрослые. Надеюсь, Гриша не станет возражать против того, чтобы спать на взрослой кровати?

Елена на мгновение замерла от неожиданности, потом, глядя на Евдокию Петровну, произнесла:

– Невероятно. Я как будто в рай попала или в сказку. Не успею загадать желание, а оно уже исполнилось.

Евдокия Петровна спокойно ответила:

– Да. У нас так. Если человек нам по душе пришелся, все у него будет хорошо, ну, а если нет – сам крутись, как хочешь.

Елена и Василий Андреевич от ее слов рассмеялись, а Евдокия Петровна посоветовала Елене:

– Пойди-ка ты Гришу проведай, а то, как проснется, увидит, что тебя нет рядом, опять заплачет.

Когда Елена вошла в комнату, где спал Гриша, он тут же открыл глаза. Елена присела на кровать.

– Поспал немножко? Что-нибудь приснилось? Вижу, что приснилось что-то хорошее. Ну, поднимайся, загостились мы тут, пойдем осваивать наше новое жилище.

Гриша потянулся к ней, Елена взяла его на руки и вернулась в кухню к чайному столу:

– Очень вовремя, Евдокия Петровна, вы мне посоветовали проведать Гришу, как только я вошла, он тут же проснулся.

– Разбудила, небось? Все тебе неймется побыстрей уйти от нас.

Василий Андреевич вступился за Елену:

– А я, очень даже понимаю Анну Леонидовну, она теперь, как весенняя птичка хочет побыстрей устроиться в своем новом гнездышке.

Евдокия Петровна строго посмотрела на Василия:

– А ты, я вижу, как весенний мартовский кот хвост распушил, уже почти стихами заговорил. Вот, Варвара придет, я ей поведаю, какой у нас в доме поэт завелся.

Василий от неожиданности приумолк, а Евдокия Петровна, улыбнувшись, смягчилась:

– Ладно, не стану тебя перед женой стыдить, но ты уж тоже не шали. Давай-ка собирайся, помоги Анне, донесешь Гришу до дома и сразу назад.

Елена обняла Евдокию Петровну:

– Спасибо вам, отогрели вы меня, и Варе от меня большая благодарность, она так о нас с Гришей заботилась.

Евдокия Петровна махнула на нее рукой:

– Ладно тебе. Мы что, навсегда прощаемся? Вот придешь в другой раз, сама и поблагодаришь, а теперь ступай уже, а то и меня до слез доведешь.

Василий, как было велено Евдокией Петровной, донес Гришу до дома, где их ждала Анастасия Георгиевна, и стал прощаться:

– Единственный человек на моем участке, которого я опасаюсь – это моя теща, хотя женщина она чудесная, но очень строгая.

– Да, я это заметила. Огромное вам спасибо, Василий, если не будете сильно возражать, я стану вас так называть в приватной обстановке, и Варе большой привет и попросите ее навестить нас, как сможет. Ну, и до свидания. Дальше мы сами.

Поднявшись во второй этаж, Елена постучала. Дверь тут же отворилась, на пороге их встретила Анастасия Георгиевна:

– Ах, Аннушка! Как хорошо, что вы пришли, мне надо с вами посоветоваться. Проходите, проходите, и представьте меня своему сыну.

Елена с Гришей на руках прошла в прихожую и встретила удивленный взгляд хозяйки дома:

– А где же ваши вещи? – Анастасия Георгиевна тут же спохватилась, – ой, извините, забыла. Вы же погорельцы. Неужели все потеряли при пожаре?

Елена прижала к себе Гришу:

– Все, что с нами было, потеряно в пожаре, но самое главное удалось сохранить, – она еще тесней прижала в себе мальчика.

– Да, конечно, – Анастасия Георгиевна сочувственно посмотрела на Елену, – но вы ведь где-то жили, у вас был дом?

Елене опять пришлось фантазировать, она грустно улыбнулась:

– В Москве мы жили в служебной квартире мужа, вот переезжали на Урал, там тоже должны были поселиться в служебную квартиру, которую давали папе Гриши, но после пожара… – Елена отвернулась, она затруднялась, что сказать о пропаже Гришиного отца, но выглядело это так, будто она испытывала боль от потери мужа.

Анастасия Георгиевна грустно покачала головой:

– Теперь вам многое надо начинать сызнова, то, что унес пожар не вернуть.

Елена со вздохом ответила:

– Пожар многое изменил в нашей жизни, а все, что было прежде потеряно.

Анастасии Георгиевне был неведом истинный смысл услышанных слов, ей не были известны обстоятельства, о которых подумала Елена, но в ее словах были грустные и горькие нотки, и Анастасия Георгиевна попыталась приободрить ее и успокоить:

– У вас есть сын. Ребенок – главное, что может быть в жизни любой женщины. Все остальные потери, они уже в прошлом, пройдет время, и вы о них будете вспоминать все реже и реже, а сын всегда будет вашей радостью, вашей болью и вашим счастьем.

Слушая Анастасию Георгиевну, Елена смотрела на Гришу и улыбалась, затем перевела взгляд на хозяйку:

– Это мой Гриша, он пока тихий мальчик, шалить, еще не научился.

Анастасия Георгиевна прикоснулась к ручке Гриши:

– Здравствуй, Гриша! Меня, пожалуйста, называй – баба Настя, шалить будем вместе, я тебя этому быстро научу, а мама твоя нас за это будет ругать.

Елена рассмеялась:

– Что-то такая перспектива мне не очень нравится, можно, лучше я тоже стану шалить вместе с вами?