Недетская игра в прятки

Жеребцов Алексей

Прогулка обычно занимала не более получаса вне зависимости от выбранного маршрута. Ни какой разницы не было, в каком направлении пойти налево или направо от своего дома, все равно, обойдя выбранные раз и навсегда четыре квартала, через полчаса она возвращалась в свой дворик. Все это потому, что город уже очень давно был расчерчен прямыми улицами так, что образовывал прямоугольники кварталов одинакового размера. Немного портила картину речка Саранка, которая пересекала город своим слегка извивающимся руслом, нарушая прямолинейную стройность плана города, утвержденного, как говорили, еще Екатериной Великой.

Анастасия Георгиевна уже провела свой утренний моцион и ожидала Елену к завтраку. Для этих двух женщин завтрак состоял из чашки кофе и еще какой-нибудь малости. Обыкновенно, эту малость

готовили из полученного пайка по продовольственным карточкам Анастасии Георгиевны. Эту малость они именовали «казенным завтраком». Иногда, вместо казенного, позволяли себе к завтраку небольшой салатик из овощей или фруктов в зависимости от сезона и своих материальных возможностей. Деньги из сумочки, те, что передали Елене в больнице, закончились. На работу устроиться она не могла, поскольку следствие продолжалось, поэтому приходилось экономить на всем. Какое-то время, по крайней мере, до окончания следствия предстояло жить на карточки Анастасии Георгиевны и небольшую подработку, которую ей удавалось получать за счет давнего почти забытого увлечения, о котором Анастасия Георгиевна вспомнила, когда Елена с Гришей появились в ее доме. Подработка появилась не сразу, началось с того, что Анастасия Георгиевна посмотрев с сожалением на то, что ее постояльцы все время ходят в том, в чем пришли и им больше совершенно нечего одеть, достала из кладовки свою старую, давно отправленную на покой, но аккуратно и бережно хранимую швейную машинку «Зингер». Из шкафов были изъяты старые давно не ношенные, но вполне приличные вещи и очень скоро эти вещи превратились во вполне аккуратно сшитые и очень симпатичные костюмчики для Гриши и платьица для Елены. Елена, как могла, помогала Анастасии Георгиевне, это занятие увлекло и еще больше сблизило их, Елена с удовольствием примеряла только что сшитые платья, вертелась перед зеркалом, у нее даже заблестели глаза, и на лице на много чаще стала появляться улыбка.

Елена преобразилась, это стали замечать соседи по дому и прохожие на улице, особенно мужчины, которые все больше обращали на нее внимание. Только участившиеся вызовы к следователю из ОГПУ сдерживали ее преображение и возвращали Елене ее прежний скромный и строгий облик.

Одной из первых, выход применению неожиданного таланта Анастасии Георгиевны к созданию женских нарядов, обнаружила Варвара, она часто навещала Елену и благодаря своему общительному характеру очень быстро сблизилась и с Анастасией Георгиевной, однажды, увидев Елену в новом платье, она попросила сшить платье и для нее. Платье очень хорошо подошло. Невозможно было удержаться, и Варвара показала свой новый наряд подругам. Известие о возможности получить недорогие и симпатичные платья быстро разнеслось среди ее знакомых, так у Анастасии Георгиевны стали появляться первые заказчицы. Елена тоже не скромничала и охотно делилась со своими новыми знакомыми тем, откуда у нее появились такие симпатичные наряды.

Собираясь к следователю, Елена выбрала скромное платье, подходящее для посещения такого учреждения, как ОГПУ. Гриша еще спал, Елена не стала его будить, попросила Анастасию Георгиевну присмотреть за ним, выпила кофе и отправилась к Павлу Афанасьевичу Соколову, следователю, который на протяжении уже многих недель никак не может завершить дело о пожаре, в котором Елена, она же Анна Голосова, значится пострадавшей.

До назначенного часа было достаточно времени, Елена не спеша прошла через Пушкинский парк, постояла у закрытой церкви. Каждый раз, отправляясь в ОГПУ, она просила Господа поддерживать и оберегать Гришу, если с ней что-нибудь случится. Когда дошла до здания ОГПУ почувствовала небольшую усталость, это отразилось на ее лице и со стороны могло показаться, что она чем-то озабочена, куда-то спешит, и этот вызов совсем некстати, поскольку нарушает ее планы.

Елена не стала ожидать вызова, постучала в дверь и вошла в кабинет. Прежде она всегда ожидала вызова в коридоре, сегодня повела себя иначе. Это удивило Соколова, он поднялся со своего места, предложил присесть и даже спросил: не желает ли она чаю?

Елена отказалась, присела на предложенный ей стул и молча смотрела на Соколова, ожидая его вопросов. Соколов пошевелил свои бумаги, лежащие на столе. Во

время образовавшейся паузы Елена осмотрелась, обратила внимание на то, что в кабинете не было помощника, это ее удивило и могло означать, что ведения протокола не будет, что тоже было необычно.

Наконец, Соколов отложил бумаги, посмотрел на Елену, улыбнулся и затем многозначительно произнес:

– Итак, Анна Леонидовна, наше расследование подошло к концу. Выяснены все обстоятельства происшествия на железнодорожной станции, известны причины пожара, определены виновные, выяснены личности пострадавших и погибших.

На лице его появилось серьезное выражение, и даже сочувствие:

– Должен выразить вам свое соболезнование, – Соколов выдержал небольшую паузу, пристально всматриваясь в глаза Елены и продолжил, – следствие сделало вывод, что ваш супруг погиб при пожаре. Опознать его не представилось возможным, но по месту, где обнаружено тело, обгоревшим остаткам документов, свидетельским показаниям и другим косвенным уликам установлено, что тело, несомненно, принадлежит Голосову Аркадию Ниловичу.

Елена попыталась понять, что означал пристальный взгляд следователя? Выражение сочувствия, подозрительность или неуверенность в сделанных вводах? Она сидела молча, опустив голову и ожидая, чем кончится этот очередной кошмар.

Соколов перевел взгляд на бумаги и продолжил:

– Пришли ответы на запросы, которые были направлены в Москву и Челябинск, они содержат подтверждения ваших показаний. Это было последнее, что оставалось уточнить в ходе расследования. Таким образом, есть все основания завершить следствие. Вам будет дано разрешение на захоронение мужа, также вы можете получить все документы, и с вас будет снято обязательство не покидать город.

Когда Соколов начал говорить о завершении следствия у Елены сильно забилось сердце, был даже момент, когда она была близка к потере сознания, но слова о том, что ее показания совпали с ответами из Москвы и Челябинска вернули ей самообладание, дослушав Соколова, она подняла на него глаза:

– Как и когда я могу получить свои документы?

– Когда мы закончим, зайдите в Паспортный стол, там вам подскажут и помогут.

Елена не смогла скрыть удивления:

– Что? Разве мы еще не закончили?

Соколов второй раз за сегодняшний день улыбнулся:

– Все разбирательства и вопросы позади. Я просто еще раз хотел вам объяснить, почему мы так тщательно изучали все обстоятельства дела. В нем фигурировала беглянка – осужденная к поселению жена врага революции, она могла скрыться, приняв образ добропорядочной советской гражданки. В ходе следствия мы пришли к выводу, что она погибла в пожаре, но для этого пришлось опросить многих свидетелей, в их число попали и вы. В нынешней сложной политической обстановке, когда стали поднимать голову притаившиеся на время контрреволюционеры, нам необходимо быть бдительными и пресекать любые попытки врагов Советской власти уйти от наказания. Я надеюсь, вы понимаете, как важно было все тщательно изучить и проверить. Поэтому прошу нас понять и не таить обиду.

Для Елены – этой самой беглянки, осужденной к поселению жены врага революции, слова следователя Соколова прозвучали тревожным набатом, эти слова напомнили, что ей суждено и дальше жить под угрозой разоблачения, жить в атмосфере подозрительности и страха. Она чувствовала, что Соколов хотел произвести на нее благоприятное впечатление своими словами, эти слова могли бы прозвучать как оправдание и извинение за все переживания и неудобства, перенесенные Еленой за время следствия. Он не знал, что для нее эти слова имели обратный эффект. Слава богу, что следователю не удалось докопаться до истины, и он остался далек от понимания того, что она передумала и пережила за время этого томительного следствия, старательно пряча от следствия и внешнего мира безосновательно и несправедливо поставленное на нее клеймо преступницы и жены врага революции. Конечно, ни его доброжелательный тон и никакие оправдания не могли смягчить ее отношение к нему, как сотруднику органов и просто не симпатичному ей человеку. Елена не забывала, что в этом учреждении ей нельзя забывать о принятой на себя роли женщины-матери потерявшей на пожаре мужа, она грустно улыбнулась и безучастно ответила: