Недетские игры
Шрифт:
Сама Мирайя об этом даже не подозревала. Геннори очень постарался, чтобы именно так все и произошло. Портить ей жизнь он не собирался.
Шторм и Лазовски были разными, похожими их делали профессионализм и безграничное самообладание. Вот только полковник в ситуациях, когда без отстраненного спокойствия не обойтись, напоминал утрамбованную в пробирку бурю, а маршал – глыбу льда.
Ничто из этого не мешало им дружить последние сорок лет. Вполне возможно, дружили они и раньше, просто не осознавая этого. Слишком малы были, чтобы
Когда погиб отец Славки, а его мать отказалась от фамилии мужа, чтобы избавить сына от влияния судьбы, Люсий Лазовски стал единственным в их окружении, кто понял ее и поддержал.
Ну а юный Геннори…
Геннори просто всегда был рядом.
Для него Вячик (именно таким было детское прозвище теперь знаменитого в определенных кругах полковника) так и остался Вячиком. Их даже называли братьями – не было дня, чтобы они расставались. Они прекрасно дополняли друг друга. Не изменил этого факта и переезд Славки, когда его мать снова вышла замуж, всего год и побыв вдовой.
Когда один сделал выбор и подал документы в Академию контрразведки, второй последовал за ним. Специализация у них тоже была одна на двоих.
А вот на четвертом курсе Геннори решил проявить характер и вместо секторов скайлов, демонов и стархов избрал Приам и Самаринию. Но так оказалось даже интереснее.
Первая длительная разлука – стажировка, как предупреждение, что взрослая жизнь будет у каждого своя. Оба только усмехнулись – будущий Ровер тогда еще умел смеяться.
Расстояние не помеха, когда знаешь, что друг где-то есть и не забывает о тебе.
Лейтенантские нашивки и очередной выверт судьбы, которая свела их однажды: майор Орлов забрал молодых офицеров к себе во вновь создаваемую службу. О ней мало что было известно, но им оказалось достаточно имени командира, чтобы избавиться от сомнений.
А четыре года спустя группа, в которую входил и Лазовски, исчезла во время операции в столице Приама. С его шейхом та была согласована, появление самаринян на его территории Тиашину не очень нравилось, так что проблему искали не среди местных.
Расследование вел Шторм, он же и вышел на след жрецов, в руки которых попала команда.
Перехватить не успели. Ни в секторе Приама, ни на подходе к Самаринии.
Орлов, уже ставший подполковником, был в ярости, Шторм…
Что чувствовал в те дни Шторм, он не рассказывал никому. Даже Геннори. Именно тогда он поклялся самому себе, что если будет нужно – костьми ляжет, но ни одна его операция, сколько бы их ни было, не закончится провалом.
До сих пор ему удавалось выполнять данное слово.
Упертость, жесткость, риск на грани, отсутствие в лексиконе даже намека на «невозможно», извращенная хитрость, паучья хватка…
Его не любили, но Шторма это не беспокоило раньше, не трогало и теперь. Для него главным было другое – он своих не бросал. Каждый, кто попадал под его крыло, мог быть уверенным в том, что за него будут биться до конца.
А уж какими способами он этого достигнет…
Он умел выжимать из сотрудников все, на что они были способны. Себя полковник Шторм тоже не щадил.
Стал он таким в те полтора года.
Не было ни одного дня, чтобы Шторм и Орлов не пытались вытащить своих ребят. Угрозы, шантаж, игра на опережение…
Не только с самаринянами. Давить приходилось и на своих. В Штабе Объединенного флота Галактического Союза этих четверых были готовы списать на допустимые потери.
Помогли скайлы. Тогда на контакт с ними начальник Шторма вышел едва ли не в первый раз. Рисковал, но… оно того стоило.
Теперь стало понятно, что стоило – две расы прекрасно находили общий язык по многим вопросам. Тогда же Орлова едва не отдали под суд за самоуправство.
Вернуть смогли только одного – Геннори. Трое, несмотря на подготовку, не продержались и месяца, предпочтя смерть физическую смерти собственного «я».
О том, кто помог им лишить себя жизни, знали лишь четверо. Сам Лазовски, Шторм, Орлов и тот скайл, который почти два года залечивал ментальные раны Ровера. Таким был оперативный псевдоним Геннори, который последовал за ним и в маршальскую службу.
С разумом справился, да там и не оказалось значительных повреждений – спасли мощные блокирующие воздействие способности, а вот с эмоциональной составляющей личности оказалось все сложнее. Чувствовать тот не разучился, проявлять их больше не мог, словно забыв, как именно надо смеяться, радоваться…
Он – выжил, это была цена.
– Не доверяешь мне, поверь ей, – отозвался Шторм, глядя на друга с экрана.
Внешне был, как обычно, спокоен и собран – усталость не в счет, но внутренне…
Лазовски вздохнул и отвел взгляд. Он едва ли не единственный, кто видел, чего стоили Вячеславу его операции. Чтобы добиться победы, жертвовал тот в первую очередь собой.
Догадавшись, что друга бесстрастностью обмануть не удалось, тяжело вздохнул.
– Хочешь, я с ней поговорю?
Дело было не только в Элизабет. Будь на ее месте другой сотрудник Лазовски, тот реагировал бы так же. Для него Служба Маршалов стала началом новой жизни, символом возрождения.
О возвращении побывавшего у самаринян офицера в разведку речи не шло. Опасались запоздалых последствий общения со жрецом полного посвящения, для которого Геннори стал объектом изучения.
Скайлы гарантировали, что тех не будет, но кто бы их стал слушать?! Сами выглядели диковинками, неизвестно, чего ждать.
Орлов не оставил и тут. Проанализировав, где подопечный сумел бы принести большую пользу, нашел такое место.
Вот так Лазовски стал сначала начальником отдела оперативного поиска Службы Маршалов, а затем и помощником директора.