Недетские забавы
Шрифт:
— Другого варианта и не будет, Алис, — смотрит прямо в глаза. — Либо со мной, либо ни с кем.
Звучит угрожающе, нужно бежать от такого, а я умираю. Потому что сама не готова больше никогда и ни с кем. Только с Павлом Федуловым. Только с мальчишкой, что сломал меня. Только с мужчиной, что починил меня.
Глава 29.
Наши дни.
Когда мы подъезжаем к дому Павла, я немного напрягаюсь. Все еще помню, как здесь в нас стреляли, как мы
Выхожу из машины, навстречу бежит Кингстон, запрыгивая на меня и облизывая с ног до головы.
Сердце тут же сжимается, и перед глазами встает картина окровавленного тела Блейда. Я сглатываю комок горечи, и в немом вопросе поворачиваюсь в сторону Павла, смотря на него. Он понимает, чего я хочу от него.
— Алис, мне жаль, его не удалось спасти, — пытается сделать шаг в мою сторону.
Я протягиваю руку вперед, останавливая его, отчего он тут же тормозит. Кингстон продолжает радостно вилять хвостом и крутиться вокруг. Я не могу винить Пашу, но сердце рвет. Как ножом пырнули. Терять любимого питомца — сродни потери близкого человека. Он до последнего пытался меня защитить, а сам…
Смахиваю слезу, плакать буду позже. Сейчас мне нужно быть собранной, опасность повсюду — это я теперь знаю наверняка.
— Мы справимся со всем, маленькая, — Паша обнимает меня со спины, прижимая к себе. В кольце его рук и правда проще дышать, но боли от этого меньше не становится.
— Паш, — разворачиваюсь к нему лицом, кладя руки на его стальную грудь, — пообещай, что все будет хорошо!
— Обещаю, я сделаю все для тебя, — отвечает не раздумывая.
Дома принимаю горячий душ, намыливая тело три раза. Жаль смывать с себя запах Павла, но я ощущаю присутствие третьего лишнего. Замечаю синяк на внутренней стороне бедра, с сожалением сглатывая горечь и отчаяние.
Когда выхожу из душа, Паша сидит на кровати, ожидая меня. Босыми ногами ступая по ковру, подхожу ближе. Он тут же притягивает к себе, оставляя поцелуй в уголке губ.
— Переедешь ко мне в спальню? — спрашивает. Внутри ликую, что для него важен мой выбор, иначе бы он просто поставил перед фактом. С удовольствием отмечаю для себя, что он не такой диктатор, каким хочет казаться.
Постепенно будем снимать с тебя твои защитные маски, Паша.
— А мне можно подумать? — кокетливо смеюсь, проходя рукой по мощной шее пальчиками.
— Нет.
Захватывает рот в плен своих губ, я снова чувствую желание внутри. Так теперь будет всегда? Я всегда буду хотеть этого мужчину, находясь на грани? Стоит ему коснуться любого участка моего тела, я становлюсь мягкой и податливой. Как пластилин: бери и лепи, что хочешь.
Но понимаю, что хочу сначала поговорить. Теперь мне важно показать ему, что со мной нужно разговаривать. Чувства — это замечательно. Но без хорошей
— Паш, — еле останавливаю его, когда он подхватывает меня под попу, — я хочу поговорить.
— Сейчас? — смотрит с недоверием.
Киваю. Максимально серьезное лицо, кажется, даже тело становится более прохладным. Не то, что минуту назад, когда оно горело.
— Ладно. Твоя взяла, — он поднимает руки вверх, отпуская меня.
Сажусь на край кровати, как бедная родственница. Паша же залезает с ногами, заняв больше половины матраса. Хватает тут же за руку и устраивает меня сбоку, крепко обнимая.
— И куда делась моя смелая девочка?
— Я тут, только не распускай руки. Мне правда необходимо поговорить с тобой.
— Хорошо. Задавай свои вопросы, — недовольно вздыхает, но все же соглашается.
— Кто такой Ткач? — задаю самый интересующий вопрос.
— Владеет заводом, я хотел купить его, но мы не договорились, — скупо выдает информацию.
— А более развернуто?
— Спроси конкретнее, Алис, что тебя интересует, — он понимает, к чему я веду, но дает мне право вести диалог.
— Это он тебя подставил?
Федулов кивает.
— Не своими руками. Свои он марать не будет, — Паша недобро скалится, я чувствую, как его рука сжимается на плече.
— А почему тогда я следила за Мишуровым?
Он берет мое лицо в свои руки, смотря прямо в глаза. Сейчас они черные и настолько глубокие, что утонуть можно за одну секунду. И шансов выбраться уже не будет. Хотя я давно утонула в нем.
— Я никогда бы тебя не отправил к Ткачу, он нелюдь. Мне поступила информация, что Мишуров тоже хочет купить этот завод, и они даже подписали контракт. Я думал подобраться к Ткачу через Львовича.
Но ошибся, Мишуров ни при чем. Никаких договоренностей у них не было и нет.
— А кто тебя проинформировал? — беру его за руку, нежно поглаживая костяшки его пальцев.
Чувствую, как сильно он напряжен. Разговор не из приятных.
— Игнатик, — с ядом выплевывает имя Минаева, — мы давно знакомы.
— О, это я теперь в курсе, — ревность снова появляется на горизонте.
— Все это было до тебя. Как только ты переступила порог этого дома, у меня не было ни одной женщины. Не стоит ревновать меня к прошлому, которое не имеет никакого значения. Только ты имеешь значение.
Паша целует меня так нежно, что я начинаю сходить с ума. Его губы словно орошают сладостью мои, забирая в плен, потом освобождая и снова забирая. Эти манипуляции кружат голову. Его чувства сейчас как на ладони, не нужно слов, чтобы понять. Он не врет. Я важна и любима.
— Паш, а зачем ты спорил со мной?
— Не знал, как тебя еще к себе привязать, — очерчивает рукой мой позвоночник. — Хотел, чтобы у тебя не было шансов уйти. Но ты ушла.
— Тогда я испытывала к тебе злость. Силой меня не взять.