Недетское кино
Шрифт:
– А я вот смотрю на тебя, и мне кажется, что ты сильно изменилась. Похорошела как-то. Глазки горят. Щёчки розовенькие стали. Ты спортом занялась?
– Да, немножко… Ходим с Андреем в фитнес клуб… После работы.
– Вот и молодцы. А внука мне не планируете?
– Мама, рановато ещё о внуках думать, ты ещё такая молодая, – Лена многозначительно посмотрела на мать, давая понять, что она все заметила, и причёску, и макияж, и маникюр.
– Да, захотелось почувствовать себя женщиной. Отец как умер, я ни разу в парикмахерскую не ходила.
Лена вдруг вспомнила похороны отца и его секретный подвал в
– Мам, скажи честно, ты любила отца?
Мать подняла глаза и пристально посмотрела на дочь. Взгляд у неё стал тяжёлый, словно она не понимала о чем идёт речь и слово любовь услышала в первый раз.
– Мы прожили вместе почти двадцать лет…
– Я это и так знаю, – перебила ее Лена, – Ответь, ты любила его или нет?
– Лена, зачем ты устроила этот допрос?
– Потому что я знаю об отце то, чего не знаешь ты. Я знаю его секрет, но не понимаю, почему ему пришлось это делать.
– Что «это»?
– Ну вот, получается, что теперь я должна ответить на твой вопрос, так и не получив ответ от тебя. Но я буду настойчива, – Лена перешла на повышенный тон, – Так ты любила его или нет?!
– Нет, – почти шёпотом сказала мама, закрыла лицо руками и заплакала.
Лена подсела к ней на диван, обняла и тоже заревела. Утирая слезы и всхлипывая, она рассказала матери об отцовском убежище, о фотографиях сотен голых женщин, которыми были оклеены стены гаражного подвала, и о своём предположении чем он там занимался.
– Пожалуйста, не осуждай отца, – перебила её мать, – Это я во всем виновата… Он любил меня ещё со школы… А я его предала… И отдалась я ему только один раз в жизни, в ночь после свадьбы… Больше он ко мне не прикасался… Я так решила… Понимаю, что это было издевательством. Понимаю, что вела себя, как последняя тварь, но ничего сделать с собой не могла. Мне было противно этим заниматься. А он не ушёл, не бросил меня, потому что любил. Любил такой, какая я есть. И я не осуждаю его за тех голых женщин, он же мужик, наоборот, я горжусь им. Он всю жизнь думал, что тот единственный раз стал счастливым для нас, и благодаря ему на свет появилась ты… А я, как последняя тварь, всю жизнь обманывала его.., – мать сделала длинную паузу, глубоко вздохнула и тихо сказала, потупив взгляд. – Я была беременной ещё до свадьбы…
У Лены в одно мгновение высохли слезы.
– Ты хочешь сказать, что он не мой отец?…
Мать кивнула и снова уткнулась лицом в ладони.
Глава 20
Андрей в своём сценарии напридумывал много чего и сейчас, за несколько минут до начала съёмки, сильно засомневался, что сможет реализовать хоть часть из задуманного. Но больше всего смущала перемена, которая произошла с Монти. Андрей заметил, что тот перестал улыбаться и заигрывать, перестал давать советы и комментировать сценарий, он просто сидел рядом и без всяких эмоций смотрел на то, как на площадке суетится съёмочная группа. Он оживился только, когда из гримёрки вышла Юдит, и начал орать на техперсонал, подгоняя их.
– Что-то не нравится мне поведения этого жирного упыря, – сказал Андрей, повернувшись к сидящему сзади Диме.
– А он взревновал тебя к своей красавице.
– С чего это вдруг? – удивился Андрей.
– Мне Тереза рассказала, что эта девчонка – его любовница, а ты
– Не целовался я с ней, – возмущённо ответил Андрей. – Она меня сама в щеку поцеловала.
– Это ничего не меняет. Жирдяй ей чуть голову в гримёрке не оторвал. Тереза слышала, как он орал на неё и угрожал тебе, если ещё раз заметит вас вместе.
– Интересная история получается – сам подсунул нам эту красотку, а теперь ещё и не подходи к ней. Больной он, что ли?
– Больной он или нет, это не нам решать, но я тебе советую держаться и от неё, и от него подальше. Тереза сказала, что Монти не так прост, как кажется, – Дима на секунду прервался, посмотрел по сторонам, и продолжил, – Ну что, я думаю, все готово… Можно начинать.
– Начинать так начинать, – вздохнул Андрей и посмотрел на Сашу, нависшего над камерой, – Ты готов? – тот утвердительно кивнул, – Ну тогда поехали…
И все как-то само собой завертелось на площадке, складывалось такое впечатление, что все всё знали: куда идти, что делать, где сесть, как лечь. Андрей в первые минуты даже почувствовал себя здесь лишним. Он не успел, как говориться, и глазом моргнуть, как голые парни раздели Юдит и перенесли её на диван, а та вызывающе расставив ноги уселась так, что их члены уткнулись ей прямо в лицо. Юдит обхватила их руками и принялась поочерёдно целовать, облизывать язычком, и обхватив губами, слегка покусывать. Андрей закрыл глаза и отвернулся от монитора, он даже не мог представить, что ему будет так противно наблюдать за происходящим на площадке. Оказалось, что тех нескольких минут, проведённых наедине с Юдит, было достаточно, чтобы страсть виртуальная переросла в нечто похожее на настоящую любовь. Или это была вовсе не любовь, а что-то другое?
Андрей не понимал, что с ним происходит, но внутри все клокотало, а рядом стоял Монти, попыхивал своей толстенной сигарой, довольно сопел и периодически что-то орал, обращаясь к актёрам. Юдит безропотно выполняла все его команды и лишь изредка бросиса молящий взгляд в сторону Андрея, а тот продолжал сидеть, опустив голову и закрыв глаза.
А на площадке все пошло не так как обычно. Нежный минет, с которого начинается любая сцена, вдруг превратился в жесточайшее надругательство. Разгорячённые парни, повинуюсь воле своего босса, готовы были растерзать партнёршу. Юдит задыхалась, её тошнило, но негласные законы жанра не позволяли ей останавливаться, съёмка обязана продолжаться до тех пор, пока не прозвучит команда режиссёра «стоп», но вместо этого, неожиданно для всех, Монти крикнул: «Cumshot!» Ласло и Габор одновременно посмотрели в его сторону. В их взглядах читался вопрос: «Кончать прямо сейчас?!»
– Да, я сказал! Поставьте её на колени! Габор, кончай ей на лицо! Ласло сзади! – продолжал орать Монти.
Юдит, не успев опомниться, оказалась на полу. Ласло, подгоняемый криками, обхватил ручищами её бедра, и со всей силы рванул на себя. Юдит вздрогнула, и в ту же секунду страшная боль сковала её мышцы, а глаза наполнились слезами. Но несмотря на это, она продолжала работать на камеру, имитируя неподдельную страсть. Внутри все горело огнём, и каждое новое движение словно разрывало её изнутри. Ласло же не останавливался, а только наращивал амплитуду, все чаще и чаще шлёпая своим выбритым лобком по её затвердевшим ягодицам.