Недобрый час
Шрифт:
Человек с красной повязкой на глазу полировал железное клеймо. На поясе у него болталась связка тяжелых ключей. При виде Мошки он оторвался от своего дела.
— Куда ее, в тюрьму? — Единственный серый глаз пронзил Мошку, как меч палача.
Вперед вышел мэр, и одноглазый наспех ему поклонился.
— В тюрьму, по обвинению в заговоре темнейшей природы. Вероломно похитила юную девицу из достойной и богатой семьи. Милую, кроткую, нежную… — У мэра задрожал голос.
— Неужели?.. — Одинокий серый глаз снова уставился на Мошку. Многочисленные
У девочки по коже побежали мурашки. Она поняла, что вот-вот станет главным объектом ненависти во всем Поборе.
Мертвенно-бледный мэр кивнул.
— Я хочу, чтобы эту девчонку кинули в каменный мешок, — мрачно сказал он. — И следите за ней. Это муха, а мухи умеют пробираться в крошечные щели.
Тюремщик грозно посмотрел на Мошку.
— Закую ее в кандалы и суну в Дыру.
— Милорд! — От ужаса к Мошке вернулся дар речи. — Я не враг вашей дочери! Отпустите меня, я найду ее, клянусь крыльями Мухобойщика!
Хуже клятвы она выбрать не могла. Люди вокруг уставились на нее, вздрогнув, будто она отрастила шесть черных лап и облизывает их длинным языком.
Тюремщик свистнул. На зов прибежала пара надзирателей. Девчонку передали с рук на руки и потащили вниз по винтовой лестнице. Мошка дрожала от страха и пронизывающей сырости древних камней. Запах тюрьмы пронизывал воздух: воняло болезнями, гнилой соломой, ночным горшком и тошнотворными объедками. В самом низу лестницы, тюремщик отпер сводчатую дверь. Вонь кулаком ударила в нос.
В камере с низким потолком ютилось несколько человек. Едва распахнулась дверь, они бросились врассыпную и попрятались в тени, будто крысы, если только бывают крысы, звенящие кандалами.
— Ты у нас в первый раз, так что объясняю про цены. Естественно, придется заплатить за постой, но Дыра по карману бьет не сильно. Платить надо перед выходом на волю. Как новенькая, купишь «магарыч», это знак уважения другим гостям. Поставишь им выпивку, и все будут довольны. Я бы на твоем месте не пренебрегал этим обычаем. Иначе они найдут твои заначки и сами возьмут что причитается. Излишества оплачиваются отдельно.
— Излишества? — удивилась Мошка. — Не нужны мне никакие излишества!
— Поверь, нужны. Ведь к излишествам относится, скажем, еда. И питье. И одеяла. И право ходить без кандалов.
— Но у меня нет денег!
У тюремщика тут же выпятилась челюсть, а единственный глаз налился кровью. Как-то сразу бросились в глаза его мощные руки, дубинка на поясе, шрамы на лице. Мошка почувствовала себя беспомощной и хрупкой.
— Я слышу эти слова каждый день. — Тюремщик сморщился и с отвращением потряс головой. — Когда человек загнан в угол, он где-то находит монеты, а ты загнана в угол, не строй иллюзий. Люди выпрашивают, занимают, молят о помощи друзей, продают добро. Ну а те, кто денег не находит, жалеют о том, что зря потратили время бедного дельца.
Остальные «гости» не замедлили потребовать «магарыч». Едва за тюремщиком закрылась дверь, они накинулись на Мошку, перевернули ее вверх тормашками и потрясли, глядя, что выпадет. Грязная лапа отняла платок госпожи Бессел. Кто-то ловко стащил с руки браслет с Крошками-Добрячками.
Избавив Мошку от пожитков и как следует надавав по ребрам, ее оставили в покое. Девочка свернулась клубочком на полу.
Выждав подольше, чтобы к ней точно потеряли интерес, Мошка потихоньку развернулась. В темноте лиц было не видно, зато до ушей долетала воровская феня, язык подонков общества. Ночных жителей. По ходу разговора стало ясно, что большинство здесь составляют гости города с ночными именами, арестованные за мнимые преступления.
Тюрьма проглатывает людей, как вишневые косточки. Уж об этом Мошка знала. Вот арестовали человека из-за мелочи, потом потеряли бумаги, и суда он уже не дождется, так и будет гнить и подыхать с голоду в камере. Или тюремщики замучают до смерти. Тюрьма — это бездна, упади сюда, и сгинешь без следа, если только у тебя нет денег, достойной репутации и влиятельных друзей.
У Мошки не было ничего из вышеперечисленного. Разве что мистер Клент. Ха. Чтобы он рискнул своей шкурой ради нее?
Зарывшись лицом в передник, Мошка вздрагивала плечами. Вскоре ткань отсырела.
«Хорош плакать. Будь Сарацин человеком, он бы спас тебя. Заявился сюда с тремя парами пистолетов за поясом. Но он гусь, ни больше ни меньше. Рассчитывай только на себя».
Мошка будто попала в пещеру к волкам, рычащим друг на друга во мраке. Трезво оценивая свое место в иерархии стаи, она решила вести себя тише воды, ниже травы. Продержалась она недолго.
— Эй, — пнула Мошку нога в кандалах. — Зря ты тут разлеглась. Это место Червивора.
Мошка откатилась и сжалась в комок у стены.
— Да черт с тобой, ложись на свое место! — взвизгнула она.
Грохнул хохот.
— Червивор пока лежит в другом месте, — сказал какой-то детина. — В земле. Он валялся тут добрых три недели, пока его не забрали. Прикинь, некому было оплатить вынос тела.
Мошку чуть не вывернуло. Сокамерники хохотали, глядя, как девочка лихорадочно стряхивает с волос и плеч следы мертвого Червивора.
В разгар веселья скрипнул засов. С фонарем в руке в камеру заглянул Циклоп, тюремщик.
— Посетитель к новенькой девчонке.
У Мошки чуть сердце не выскочило из груди. Должно быть, сладкоголосый Клент нашел способ обойти приказы мэра…
Циклоп отошел в сторону.
…похоже, нет. Разве что Клент решил проникнуть в тюрьму, обрядившись в белое платье, кружевной чепчик и кожаные перчатки.
— Бедняжка, — воскликнула госпожа Бессел. Из голоса так и сочилось змеиное сочувствие. — Я пришла улучшить твое положение.
ДОБРЯК ПЕПЛОГЛАЗ, ЗАЩИТНИК ОЧАГА
На добрые слова Мошка ответила полным отчаяния скрипом несмазанной двери.