Недобрый день (День гнева) (Другой перевод)

Стюарт Мэри

Но лодка, принадлежащая ловцу устриц, оказалась на месте: хозяин вытащил ее на гальку рядом с молом, сложенным из валунов. То оказалась грубо сработанная посудина с небольшой осадкой и почти плоским днищем. Обычно владелец неспешно вел ее над устричными отмелями, отталкиваясь шестом, но нашлись и весла — связанные вместе, они торчали в земле на манер флагштоков.

Жадные руки ухватили лодчонку и спихнули по гальке к воде. Воины двигались бесшумно, молча и быстро.

Артур, глядя вдаль, на далекий мерцающий огонек, тихо заговорил:

—

Я поеду по прибрежной дороге. Бедуир, — в голосе короля прозвучала улыбка, — ты мастер по части подобных вылазок. Остров — в твоем распоряжении. Кого возьмешь с собой?

— Лодка выдержит двоих, не больше, а управлять ею непросто, если окажешься на глубине больше длины шеста. Я возьму еще одного «мастера». Рыбацкого сынка, ежели он согласится.

— Мордред?

— Я — всей душой. — Принц ехидно добавил: — Это называется заново проходить обучение после отдыха на Оркнеях? — и услышал тихий смех Артура.

— Так ступайте, и да пребудет с вами Господь. Будем уповать на то, что девушка еще жива.

Лодчонка плавно съехала вниз, к озеру, и закачалась на волнах. Бедуир со всей доступной осторожностью уселся на кормовую банку и опустил шест в воду, чтобы пользоваться им как рулем, а Мордред, легко поднявшись на борт вслед за ним, взялся за весла и принялся грести. Оставшиеся на берегу в последний раз подтолкнули лодчонку — и она заскользила во тьму. За плеском воды они смутно слышали приглушенный шорох: отряд тронулся в путь, кони тихо ступали по мягкой обочине дороги.

Мордред уверенно греб, неуклюжая посудина продвигалась достаточно быстро. Бедуир недвижно застыл на корме, высматривая путеводный отсвет с острова.

— Похоже, костер почти догорел. Я не вижу огня… А, все в порядке, вон берег. Чуть левее. Вот так. Теперь правь прямо.

Вскоре ночным зрением они уже отчетливо различали остров. Небольшой черный конус на фоне тьмы, он словно парил в смутном свечении лагуны. Легкий ветерок всколыхнул рябь на воде, заглушая плеск весел. Теперь, когда неверный, чуть зловещий отблеск огня погас, ночь словно опустела, обрела покой и мир. Сияли звезды, ветер принес с собой запах моря.

Оба услышали одновременно. Над водой, в затишье между порывами ветра, разнесся звук, негромкий и жуткий, и тотчас же развеял иллюзорное спокойствие ночи. Протяжные, жалостные причитания, исполненные горя и страха. На острове. Женский плач.

Бедуир тихо выругался. Мордред налег на весла, утлая посудина подпрыгнула, накренилась, развернулась бортом к прибрежной скале. Бывший рыбак втянул весла и одним выверенным, точным движением ухватился за камень. Бедуир спрыгнул на берег первым, с мечом наголо.

Задержался он лишь на краткое мгновение, наматывая плащ на левую руку.

— Вытащи лодчонку на берег. Отыщи и утопи его лодку. А если от меня он ускользнет, оставайся здесь и убей его.

Мордред уже выбрался на берег и теперь возился с веревкой. С черного, поросшего лесом склона звуки донеслись снова — исполненные безнадежного

отчаяния и ужаса. Ночь звенела от рыданий. Бедуир переступил с гальки на сосновую хвою и неслышно исчез.

Принц крепко привязал утлый челночок, извлек из ножен меч и, беззвучно ступая по камням, отправился на поиски второй лодки.

Остров был совсем крошечным. За несколько минут Мордред обошел его кругом и вернулся на прежнее место. Лодки нигде не обнаружилось. Кто бы тут ни побывал, что бы ни содеял, он успел скрыться. С мечом наголо, принц проворно вскарабкался вслед за Бедуиром на звук рыданий.

Костер догорел не до конца. Груда пепла еще отсвечивала алым. Рядом, в смутном свете, сгорбилась плачущая женщина. Волосы ее, в беспорядке рассыпавшиеся по изорванному темному платью, отливали белизной. Огонь развели на вершине, где купа сосен, намертво вцепившихся в голый камень, устлала землю плотным ковром иголок. Возведенный бог весть когда курган, превращенный в руины непогодой и временем, мог послужить каким-никаким укрытием. В рощице, помимо скорчившейся на земле плакальщицы, не видно было ни души.

Мордред, будучи на много лет моложе своего спутника, почти догнал его на подходе к роще. Там оба остановились.

Женщина услышала их и подняла голову. В звездном свете и в слабом отблеске костра стало видно, что перед ними не юная девушка, но седая старуха, лицо которой превратилось в застывшую маску страха и горя. Плач умолк — словно ее схватили за горло. Бедняжка оцепенела, широко открыла рот — словно готовясь закричать.

Бедуир протянул руку и быстро заговорил:

— Мадам… матушка… не бойтесь. Мы друзья. Друзья. Мы пришли помочь.

Захлебнувшийся вопль превратился в сдавленный всхлип. В темноте слышалось ее дыхание, короткое и прерывистое: старуха напрягала отсвечивающие белками глаза, тщась разглядеть чужаков.

Воины медленно подошли ближе.

— Успокойтесь, матушка, — проговорил Бедуир. — Нас послал король…

— Какой еще кораль? Кто вы?

Голос ее дрожал и срывался, но теперь уже не от страха: горе выпило все ее силы. Бедуир обратился к ней на местном наречии, и старуха ответила на нем же. В ее речи акцент ощущался заметнее, нежели у Бедуира, однако язык Малой Бретани был достаточно близок к островному, и Мордред с легкостью его понимал.

— Я Бедуир из Бенойка, а это Мордред, сын короля Артура. Мы люди короля, ищем леди Элен. Она была здесь? Вы приехали с ней?

Пока Бедуир говорил, Мордред подобрал с земли горсть сосновой хвои и обломок дерева и бросил это все поверх золы. Взметнулось пламя, растопка занялась. Мерцающее алое зарево осветило женщину, позволяя рассмотреть подробности.

На вид ей было лет шестьдесят; одета хорошо, хотя и просто. Платье перемазано грязью и изорвано, словно в отчаянной борьбе. Перепачканное лицо сморщилось от рыданий, на одной щеке огромным белесым пятном красуется синяк, на разбитых губах запеклась кровь.