Недолгие зимние каникулы
Шрифт:
Сколько я волновался у Греки, целый час держал речь, я тут сразу пот меня прошиб. Прошибет! Ведь совсем недавно гнать меня хотели из команды. А теперь… Папе написал про тринадцать друзей. Подумает: хвастаюсь. А разве хоть сколечко прибавил?
Я
— Алеша! Стойте здесь. Всего на минутку забегу. Надо…
Я взбежал по лестнице наверх и не позвонил, как бывало раньше, а долго, одним нажимом держал палец на слабой кнопке. Держал, пока дверь не открылась.
— Что надо? — Грека с недоумением, сердито и тяжело смотрел на меня, загораживая вход своей широкой, неподвижной фигурой.
— Пусти. Всего на секунду.
— Борька! — Грека неожиданно сжал мои плечи. — А если я тебя сейчас измолочу, изувечу? Разделаю, как бог черепаху?…
Он держал мои плечи крепко. Не вырваться. Да и что я со своей силой против Греки!
— Не измолотишь.
Я произнес это так спокойно, без тени страха, что Грека тотчас разжал пальцы.
— Ничего у тебя не выйдет, — продолжал я. Затем взял его за локоть и подвел к окну. — Видишь, у дерева стоят? Все мой друзья. В обиду не дадут. И за что будешь меня бить? Ничего же плохого тебе не хочу. Наоборот совсем.
Я достал из кармана гладкого теплого слоника, сунул руку за стекло комода и поставил слоника в ряд других, между четвертым и пятым. Не ошибся я в тот раз: именно там, между четвертым и пятым, и полагалось ему стоять.
— Грека, — сказал я, — а ты не хочешь в нашу хоккейную команду?
— Борька… — Грека добела закусил губы. — Не выводи меня. Слышишь, Борька, не выводи. Плохо будет… А теперь — уходи! — И Грека сам открыл передо мной дверь.
Я вышел. Дверь за спиной громко захлопнулась…
Ребята встретили меня нетерпеливыми возгласами:
— Жив? Кости целы?..
— А я снова собирался бежать на лестницу, — сказал Алеша.
— Зачем? — Я посмотрел на освещенное окно третьего этажа и увидел четкий силуэт Греки. — Не надо. Полный порядок. Все слоны на месте.
Мой радостный смех не удивил Алешу — кто бы после такого, не радовался! Лишь про слонов не понял — недоуменно приподнял брови.
А Марина задержала на моем лице взгляд и вдруг улыбнулась. Неужели догадалась? А что ж, она может. Запросто…
Большой, слитной ватагой мы двинулись по заснеженной и какой-то удивительно уютной улице. Мы громко переговаривались, далеко разносились наши голоса и смех. И громко хрустел искристый снег под ногами, словно и он участвовал в шумном разговоре. Может быть, и Грека слышал наши голоса. Вполне возможно. Когда я обернулся, он все еще стоял у окна и смотрел нам вслед.