Недотрога в моей постели
Шрифт:
— Коленька, — хотела было запричитать о больном сердце мама, но отчим уже переключился на разговор по телефону, который явно не доставлял ему удовольствия. Он размахивал руками и говорил на повышенных тонах.
— А-а-а, дом строишь… Понимаю, понимаю! Это дело важное. Хотя ради друга можно и отвлечься! Материалы сам хочешь все проверить? Ну да, ну да, ясно… Значит, доски и гвозди важнее юбилея друга… Так дела не делаются, я к тебе со всей душой, а ты… Хотел с женой со своей познакомить, с дочкой… Как знаешь, Евгений! Давай! Не хворай!
Отбросив телефон
— Ты чего лютуешь, Николаша? — миролюбиво спросила мама, видимо осознав себя единственным оплотом спокойствия в этом сумасшедшем пространстве. — Ты меня пугаешь. Что случилось?
— Да вот, знаешь, Люда, оказывается, друзья и не друзья вовсе. Не хотят на юбилей приезжать. У кого ремонт, у кого строительство, у кого крестник родился. Скоро расскажут, что у троюродной бабушки третьей жены брата нога подвернулась!
— Ну что поделать? Сейчас все занятые. Наверное, сложно всем вырваться за границу.
— Да ладно! Что здесь сложного? Приехать на выходные — разве я требую невозможного? Не хотят друга уважить, отмазки придумывают всякие. Добра не помнят. Ну что ж… — заговорил он решительно, от прежней печали не осталось и следа. Налил в свою любимую гигантскую кружку чаю и шумно отхлебнул. — Здесь два варианта. В одиночестве куковать тут или домой ехать. С размахом юбилей отметить.
— Как это с размахом? Ресторан заказать? — поинтересовалась мама, хмуря брови.
— Да какой ресторан? Осточертела мне эта итальянская кухня! Хочу щей наваристых с салом, с чесноком, со сметаной. Холодец с хреном… В общем, чтобы хорошо да по-русски. В баньке попариться, а потом в студеную купель. Эх! — залихватски присвистнул отчим, а мама недовольно покачала головой в ответ на его радужные планы.
— Николаша, ты что? Тебе нужно беречь себя. Как ты можешь со своим сердцем о таких перепадах температур даже думать? Да и водочка… — она многозначительно поморщилась.
— Ты меня, Людмила, глупостями не отвлекай. У меня сейчас много дел будет, нужно домой собираться, организовывать день рождения на даче. Хорошо, что я у Наташки ее отсудил. А то окопалась там со своим любовником. А я же этот дом сам построил, по бревнышку собирал, каждый гвоздь знаю, — покачал он головой, а потом мечтательно улыбнулся. — И баня застоялась без хозяина. Хочу там день рождения, и чтобы все близкие были рядом.
Все близкие… Я сглотнула, понимая, что мысли сами по себе побежали в неверном направлении. Совершенно неверном. Окружающая действительность пропала, а я начала размышлять, что было бы, приедь на праздник сын Николая Дмитриевича.
Что бы я ему сказала… Что бы сказал он… Но он не приедет. Отношения между отцом и сыном так и не наладились, а мне нельзя даже думать о Суворове. Это опасно.
— Правильно, завелся Николаша, а организовывать всё Люде… — ворчала мама.
— А что тебе делать? Тебе сложно пятую точку поднять, вещи собрать и из машины в самолет
— Ну ты уж скажешь. Так и обидеться недолго, — надулась мама.
— А что здесь обидного? Таюш, — обратился он ко мне за поддержкой, вырывая из мира грез. — Я всегда правду говорю. Не работаешь, никаких обязательств нет, дома сидишь, чему я очень рад, — добавил поспешно, явно боясь, что запахнет жареным. — Почему вы тебе до России не прокатиться, мужу любимому не устроить праздник в честь юбилея, удивить всех нас чем-нибудь вкусненьким? Сделай мне такой подарок, душа моя, и я буду только счастлив…
Глава 3
Тая
Я бы не находилась в смуте чувств, находи я мужество делиться сокровенным с психологом. Но даже при личном общении во время ее короткого визита к нам я скрыла от нее многое, очень многое.
Самое ужасное, что я и от самой себя пыталась утаить свои чувства. Наиглупейшее занятие, надо сказать. Разве можно прятаться от собственных эмоций? Вот и у меня не получалось.
Но теперь всё точно изменится… Я чувствовала это всем своим существом и не могла унять радостного волнения и предвкушения.
В отличие от мамы. Она скрепя сердце согласилась. Конечно же, я видела, что ей не хочется возвращаться в Россию. Ее там ничего не держало, связи оборвались, работать она не стремилась, родственников нет, да и в Италии она неплохо устроилась, организовав с другими эмигрантками из России небольшой кружок по интересам.
Насколько я поняла, когда ее посадили в СИЗО, она обращалась за помощью к многочисленным знакомым, но никто ей не помог, не поддержал. Открестились как от чумной, никто не захотел мараться, хотя мама многим протягивала руку помощи.
Но тут ничего удивительного. Как говорится, своя рубашка ближе к телу.
А мама у меня злопамятная и очень чувствительная к чужому мнению. Наверняка ее грело осознание свалившегося на голову большого куша в виде богатого влюбленного мужа, обеспечивающего ей шикарную жизнь на вилле у моря, а тут снова в Россию, как собака с поджатым хвостом…
Родители еще долго пререкались, закрывшись в спальне, но мама просто зря сотрясала воздух. Если уж Николай Дмитриевич что-то задумал, его и танк не остановит. Чтобы отвлечься, я набрала номер Тони и обрадовала его новостью, от которой он, кажется, онемел. Но быстро пришел в себя и начал строить наполеоновские планы.
— Это будет грандиозно! Манифик! Теперь моя цель — уговорить тебя выйти на подиум в платье невесты!
Улыбка, блуждающая на губах в ответ на фейерверк эмоций Тони, медленно угасла. Я на сцене? Да ни за что… Представив, как будет настаивать Тони, отбрасывая в сторону мои заверения в собственной стеснительности, я почувствовала раздражение.
Не хочу посвящать его в прошлое, но, даже если я просто стесняюсь, разве это не причина оставить попытки сделать из меня модель наперекор моему желанию?