Недотрога
Шрифт:
Вот тебе и помощник объявился! Вместо того чтобы заняться реальным делом, Гейб стоял и тупо смотрел, как огонь уничтожает чужое добро, то самое, которое он обещал беречь как зеницу ока. Что ж, начиная с сегодняшнего утра с бездействием будет покончено!
Он поднялся с кресла, громко зевнул и потянулся. А потом снова подался к реке, взглянуть при свете утренней зари на то, что уцелело. Стена офисного помещения рядом с эллингом была уничтожена пожаром до основания, но три четверти здания сохранились. В крыше зияла огромная дыра. Кто-то натянул желтую ленту возле двери: безмолвное
Сзади послышался звук шагов. Гейб оглянулся и увидел Алисию, спешащую к нему. На ней были плотные темные брюки, заправленные в грубые бутсы, и свободный шерстяной свитер цвета топленого молока. Длинные светлые волосы развевались на ветру. Было еще только семь утра, но Гейб совсем не удивился ее появлению. Наверняка она тоже провела бессонную ночь.
Алисия быстро вскарабкалась по сходням и встала рядом, обозревая картину учиненного погрома.
– Я-то надеялась, что все это – только ночной кошмар, – тяжело вздохнула Алисия и перевела взгляд на Гейба. – Ты провел здесь всю ночь? Зачем?
– Не здесь. Я просидел у вас на крыльце, – признался он, машинально тронув рукой заросшее лицо. Ему надо срочно побриться, принять душ.
– И это тоже напрасно! Уверена, тот, кто устроил поджог, не стал бы околачиваться поблизости, чтобы полюбоваться содеянным.
– Как знать, как знать, – не согласился Гейб. – Преступника часто тянет на место преступления. Это щекочет ему нервы.
– Наверняка он знал, на что шел.
– Это точно. У поджигателя был ярко выраженный личностный мотив. Что лишь подтверждает мою версию: он мог спрятаться неподалеку или вернуться потом, когда все будет кончено.
– Итак, ты просидел целую ночь без сна, карауля нас, словно на посту?
– Какие проблемы? – пожал он плечами. – Я все равно сплю очень мало.
– К тому же еще дал обещание, – тихо обронила Алисия. – Бедный Роби! Разве мог он предположить, в какую катавасию тебя втянет!
– Уверен, он был в курсе всего того, что у вас тут творится. Потому-то он так и просил меня, скорее даже умолял поехать к вам.
– Умолял? – повторила Алисия, вперив в Гейба внимательный взгляд. – Раньше ты не говорил мне этого.
Гейб нервно сглотнул слюну, представив последний разговор с Роби. Какая невыносимая мука – видеть страх и отчаяние в глазах умирающего друга, чувствовать, как слабеет его рука в твоей руке. Можно сказать и так: Роби изо всех сил оттягивал последний вздох до тех пор, пока не выбил у друга согласие. Но об этом Гейб никогда не расскажет Алисии. Дай бог, чтобы она ни о чем не догадалась по его лицу. Вон ведь как впилась в него, буквально ест его глазами. Надо немедленно выдумать что-то такое, что бы успокоило ее и позволило перевести разговор на другое.
– То есть ты дал обещание умирающему другу уже после того, как он написал мне свое прощальное письмо? – нарушила она напряженное молчание, повисшее между ними. – Роби знал, что умирает! Боже!
– Да, он знал.
Слезы заволокли ей глаза.
– Но когда ты пообещал ему сделать все, как он просит, ему стало легче, да?
Гейбу стоило больших усилий совладать с собственными эмоциями. Но он же солдат! Он уже забыл, когда плакал в последний раз. Он не плакал, когда умерла его мать. И когда отец бросил его на чужих людей, и когда погибали его боевые товарищи, и когда получил пулевое ранение в бедро, и когда на его руках умер Роби. Но сейчас…
Гейб откашлялся и невероятным усилием воли заставил себя посмотреть прямо в глаза Алисии. Он должен, он обязан сказать ей то, что сейчас скажет!
– Роби умер с улыбкой на устах. Он взял с меня слово, после этого закрыл глаза и отошел, улыбаясь.
– Боже мой! – воскликнула она, прижимая руки к трясущимся губам, и по щекам ручьем полились слезы.
Гейб обнял Алисию и прижал к своей груди. Он чувствовал, как ее слезы капали ему на рубашку, как рубашка моментально стала влажной, промокнув насквозь, но он лишь продолжал ласково гладить ее по спине и молчал, ибо у него не было слов, которые смогли бы утешить Алисию или унять ее нестерпимую боль. А потому он просто стоял и ждал, когда Алисия перестанет плакать.
Но вот она подняла заплаканное лицо и взглянула на него, утирая слезы рукавом.
– Прости. Совсем расклеилась. Спасибо, что сказал мне. Это такое утешение – знать, что Роби умер умиротворенным, взяв с тебя обещание сделать то, о чем он тебя просил. Спасибо, что ты облегчил ему последние мгновения жизни.
– Это все, что я мог сделать для него в тот момент.
– Я сознательно не рассказывала Роби о том, что здесь творится. Не хотела понапрасну волновать его. Но, наверное, он все же догадывался. Роби всегда умел читать между строк.
– Не забывай, у него было много друзей. Вполне возможно, они сообщили ему все то, о чем ты умолчала.
– Похоже на то, – согласилась с ним Алисия. – Я как-то и не задумывалась о его приятелях. Наверняка некоторые из них состояли с ним в переписке. – Она взглянула на полуразрушенное здание офиса. – Надо бы заглянуть внутрь, посмотреть, уцелело ли хоть что-нибудь. Впрочем, даже если нам удастся сохранить документацию, худшее все равно уже случилось. Все наше снаряжение погибло в огне. Сгорели и те два новых плота, которые мы купили позавчера.
– Что говорил вчера твой отец?
– Рвал и метал. Потом выпил полбутылки виски и разошелся еще больше. Клялся, что он этого просто так не оставит. И никто не выживет его с реки, дескать, кишка у них тонка разрушить дело, которому он посвятил всю свою жизнь. Я еще никогда не видела его таким разъяренным. Думаю, утром, с похмелья, он будет еще хуже.
– Про машину ты ему сказала?
– Нет. И пока не стану говорить. Пусть остается в неведении. Пожар – более серьезное предупреждение, чем мелкое хулиганство с топливопроводом. Если папу не остановит пожар, то поломка моего автомобиля уж точно не запугает. – Алисия замолчала, а потом обреченно добавила: – Боюсь, что это еще не конец.