Недури
Шрифт:
– Эд, будь другом, поддержи беседу.
С Колькой у нас были чуть более близкие отношения, чем с кем бы то ни было из «пати». Да и вообще, так повелось, что дружим мы вместе, но отдельные личности прислушиваются только отдельных личностей. Вон Ванька с Санькой, Колька – я, а вот Толян…
– А Толян, кстати, обещались быть-с. Вдруг интересно. – оповестил Ваня, следивший за мной в зеркало заднего вида. Я кивнул – Ну что ты, как неродной?
– Дай дух перевести, я месяца два на улицу просто так не выбирался. Бар-бар-бар.
– Ты неправильно выражаешься, друг мой. – Вано аккуратно вывернул руль в право, перестраиваясь в ближайший ряд – Бухал-бухал-бухал, вот как надо.
Воцарилась тишина. Водитель потянулся к радио, очевидно, осознав, что подкол не удался, но Колька, не выносивший подобных неловкостей, решил «исправить» ситуацию:
– Минута прошла! Уже попривык?
– Нет.
Коля быстро начал меня щекотать, знает, паразит, как вывести на эмоции. Сквозь смех, я согласился с его вопросом.
– Не честно! Это под гнётом сказано было!
– А то! Куда без того!
Машина, наконец, наполнилась смехом, как раз на этом моменте мы стали заворачивать на круговое.
Секунда.
Резкий шум в ушах.
Тьма.
«Больно.» – единственная мысль в голове.
Очнулся я в какой-то подворотне. Сыро, темно. Облокотившись на стену, я побрёл к ближайшей арке. Голова невыносимо кружилась. Потерев шею, я попытался выпрямиться.
– Падла! – в спину вступило.
Через дорогу красовалось зелёное здание. «Аптека» – кричала вывеска. В тёмное время суток яркие буквы не только «кричали», но и слепили.
В голове гудело, я нащупал в кармане сто рублей. Размяв шею, я поплёлся через дорогу. Аккуратно, шаг за шагом, разгибаясь.
К двери я подошёл практически с ровной осанкой.
Она была открыта, видимо ревизия. (С чего, интересно, я сделал такой вывод?) Ну, не откажут же они в просьбе молодого человека?
– Девушка? – в первом помещении было пусто – Девушка? – повторил я. Почему именно девушка должна сейчас работать в круглосуточной аптеке, я не имел понятия, но звал я именно её.
Голова от света начала кружиться ещё сильнее. Я припал к стене.
Из-за двери выбежала молоденькая девчонка, лет 16–17, я был удивлён цвету её волос. Розовый. Вроде, аптека – это государственное серьёзное место, или нет? Ну, недовольные бабки, дедки тут точно шляются… Смело с её стороны.
«Как сахарная вата» – пронеслось в голове.
– Девушка, мне… – я попытался отстраниться от стены, но ноги не выдержали веса тела и подкосились. Рухнул. Сознание начало отключаться. Последнее, что помню, как девчонка медленно выбирается из-за прилавка, испуганно смотрит мне в глаза и убегает обратно в каморку.
«Вот она, клятва Гиппократа. В действии…» – подумал я, проваливаясь во мглу.
В следующий раз я очнулся на скамейке в парке. Мутным взглядом осмотрел окружающую обстановку. Рядом примостился
Солнце напористо выжигало глаза, пытаюсь проморгаться. Почти получилось. Осень, а гляди-ка, печёт.
В нос ударили неприятные запахи от человека, очевидно, без определённого местожительства. Немного поёжившись от моих движений, он продолжил мирно читать какую-то газету.
Я аккуратно поднялся. Так. Не шатаюсь, уже хорошо. Попытался отыскать телефон. Чёрта с два, в карманах пусто. Даже сторублёвки нет. Не уж это деваха поработала? Теперь аптека грабит не только легально?
Наметив куда пойду, я выдвинулся.
Прошло уже полчаса, как я шагаю в направлении ворот. Только сейчас, кстати, поймал себя на мысли, что перебираю ногами на месте. Я остановился и взглянул вниз.
– Не понял. – делаю шаг и не отрываю взгляда от носков с лягушками, которые мне подарила сестра на двадцатилетие. Земля явно приминается, но вперёд я не сдвигаюсь с места. Теперь, стою с прищуренным взглядом, обыскиваю деревья на наличие камер. Объективов видно не было – Ну ладно-ладно, Колян! Я понял! Ха-ха! Очень смешно. Может, хорош шуток-то?
Никто не ответил.
Как они вообще смогли примостить именно тут, по этой линии, беговую дорожку? И главное, именно там, где… Других догадок, от чего я стоял на месте, у меня не было.
Брови сами по себе поползли в середину, я начинаю злиться.
Отскочив назад, встаю в позу низкого старта:
– Предупреждаю, если я сейчас опять в эту фигню вляпаюсь, виноваты будете вы! – делаю рывок и с размаху врезаюсь в какую-то стену, по ощущениям, бетонную: холодную и прочную.
С трудом оставшись на ногах, от злости начинаю крутиться вокруг своей оси, пытаясь отыскать шутников:
– Хватит уже! Пошутили и будет! Мне Персика кормить пора, день на улице! Ну, ребят!
В ответ тишина. Только мужчина на скамье удивлённо таращит глаза. Я взрываюсь:
– Чего тебе, старый?! Чего вылупился?!
Мужичок что-то ворчит, но взгляда не отводит.
Я, словно ошпаренный, срываюсь с места и быстро оказываюсь рядом с лавочкой:
– Ты чё, старый, не понял?! Отвернись, говорю!
Мужик медленно приподнялся и спокойно растянувшись, ка-а-ак дал мне газетой по лбу:
– Чавой орёшь, горластый?
Теперь я понял, что это был не мужик, а уже глубоко пожилой дедушка. Внутри неприятно засвербело, стало стыдно. Я невольно отвёл взгляд.
– Горланит и горланит, окаянный, совести у тебя нет. Не видать что ль, что люди занятые сидят? Читають? – дедок ещё раз огрел меня газетой.
– Э!
– «Э, э»! – передразнил дед – Поэкай мне тут, щегол! Садись-ка! – он указал свёртком на лавку – Сядь, кому говорят! – я хотел было воспротивиться, но грозный дедовский взор быстро приструнил мои потуги.