Нефертити и фараон. Красавица и чудовище
Шрифт:
– Что?! Что ты наделала?!
О, боги, неужели она отравила мужа?! Нефертити схватила хохочущую дочь за плечи, затрясла:
– Ты отравила его?! Отравила?!
– Нет! Нет! Это змея… Она его укусила.
– Откуда в ваших покоях змея?!
Меритатон довольно кивнула на небольшой мешок, валявшийся у ложа:
– Принесла.
– Где змея?
– Убили. – Это уже голос Эйе. Похоже, он оказался в покоях царевича и царевны раньше самой Нефертити.
Эйе шагнул в комнату, чуть коснулся руки Нефертити:
– Ей нужно дать успокоительное. Ты ничем не сможешь помочь.
Меритатон действительно дали что-то вдохнуть, она обмякла на руках у служанок и перестала дико хохотать. Царевну унесли в другую комнату, а Нефертити наконец смогла подойти к лежавшему без движения Семнехкаре. Царевич, казалось, просто спит. На его лице не было муки или страха, даже умерший, он был прекрасен.
Нефертити долго смотрела на свою такую короткую любовь. Семнехкаре никогда не заменить Эхнатона, и все равно они могли бы быть счастливы, но богам не угодно это счастье. Полюбил ли Семнехкаре свою супругу? Вряд ли, мало привлекательного можно найти в жизни с женщиной, которая изводит тебя с утра до вечера.
Хотелось крикнуть: «За что?! Его-то за что?!» Действительно, в чем был виновен мягкий, нежный юноша, полюбивший, на свое несчастье, царицу и ставший ее зятем. А чем виновата Меритатон, что ей выпало такое замужество?
Рассвело, но царице было не до богослужения, она вернулась к себе вымыться и привести себя в порядок. Меритатон после снадобий спала, а бездыханное прекрасное тело Семнехкаре унесли бальзамировщики, на жаре оно могло быстро начать разлагаться.
Но ни вода, ни заботливые руки То-Мери не принесли облегчения. Теперь Нефертити предстояло еще сообщить страшную весть Эхнатону. Как бы ни был пер-аа болен, он должен знать о смерти зятя и брата.
Тяжело вздохнув, царица отправилась к мужу.
Но начавшийся так страшно день оказался щедрым на потрясения.
Эхнатона не было в его комнате! Неужели пер-аа стало настолько лучше, что он сам вышел погулять? Слуга показал на фигуру фараона у выхода в сад.
Нефертити на мгновение замерла. Как сказать пришедшему в себя мужу о трагедии, случившейся по вине дочери?! Он полюбил Семнехкаре, невозможно снова подвергать пер-аа такому удару, этого он не вынесет. Но и не говорить нельзя, все равно узнает, ведь будет ждать прихода Семнехкаре.
Она глубоко вздохнула и шагнула к Эхнатону, точно бросилась в холодную воду. Нефертити уже подняла руку, чтобы обратиться к мужу, как тот вдруг обернулся и обрадованно махнул ей рукой сам.
– Тийе, смотри, наша Неф вернулась!
Нефертити обомлела. Несомненно, пер-аа уже очень плохо видел, но не настолько же, чтобы принять ее за умершую мать?! Она невольно посмотрела туда, куда указывал Эхнатон, и поразилась: у пруда спиной к ним стояла Анхесенпаатон. Солнечные лучи охватывали точеную фигурку, казалось, девушка купается в этих лучах. Несомненно, Анхесенпаатон была очень похожа на саму Нефертити в молодости.
Эхнатон еще раз показал:
– Смотри, Тийе, какая она красивая! Я всегда говорил, что моя Неф самая красивая на свете!
Сердце Нефертити обливалось кровью. Что она могла ответить полуслепому мужу? Сказать, что это их дочь, или прежде возразить, что она не Тийе? Пока раздумывала, Эхнатон направился к Анхесенпаатон.
Рядом с точеной фигуркой царевны его собственная выглядела еще страшней. Длинная голова, окостенелая спина, короткие ноги под массивным широким тазом, вытянутые руки с пальцами, похожими на паучьи лапки… Словно подгребая этими руками, он приблизился к дочери и стал ей что-то говорить. Та отмахивалась, но фараон был настойчив. Он вцепился в руку Анхесенпаатон и потащил за собой в комнату.
Нефертити метнулась наперерез:
– Эхнатон, это не Неф! Неф – я!
Тот только отмахнулся:
– Ты всегда завидовала Нефертити, Кийе! Не мешай, ко мне вернулась жена!
Замерев от ужаса, Нефертити прижалась спиной к стене, мечтая только об одном… чтобы у фараона начался приступ! Но приступ не начинался, а Анхесенпаатон почему-то перестала сопротивляться. Видно, поняла, что отец безумен.
Эхнатон протащил мнимую Неф мимо настоящей, и они скрылись в его комнате. Сама Нефертити еще какое-то время стояла, в ужасе затаив дыхание, а потом опрометью бросилась к себе. Разве можно этому безумцу сказать о гибели Семнехкаре?!
Нефертити послала за Эйе и лекарем. И тот и другой пришли не сразу. Безвестность мучила хуже плохих новостей. Нефертити не могла найти себе места. То-Мери не понимала, что произошло, но как ей объяснить, что отец спутал жену с дочерью и, видимо, утащил на ложе Анхесенпаатон? Если честно, то Нефертити с содроганием думала о том, что могла оказаться на месте дочери сама.
Наконец пришел лекарь. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что тот все знает. Нефертити нервно передернула плечами:
– Пер-аа совсем болен, ему нужна помощь.
– Да, Ваше величество, я уже дал пер-аа, будет его имя вечно, успокоительное. И царевне Анхесенпаатон тоже.
– Он… ее…
Лекарь только молча кивнул.
– Как она?
– Царевна спит. Она не пострадала.
Жестом отпустив лекаря, Нефертити закрыла руками лицо, ее плечи сотрясали беззвучные рыдания. То-Мери засуетилась вокруг хозяйки, в отчаянии пытаясь хоть как-то успокоить.
Вошедший через несколько мгновений Эйе махнул ей рукой:
– Приготовь ванну, царице нужно прийти в себя.
Сама Нефертити чувствовала, что не в состоянии разжать зубы, так от потрясения свело челюсть. Больше разрушить семью невозможно! Эхнатон потерял рассудок, даже если завтра он придет в себя, никто не может обещать, что этот ужас не повторится. Макетатон умерла. Меритатон тоже не совсем в себе, особенно после убийства мужа. Анхесенпаатон изнасилована собственным отцом…
Но оказалось, что это не все беды. Эйе принес следующую: заболела Сетепенатон. Она мечется в бреду, очень похожем на тот, что был у Макетатон!