Нефть и любовь
Шрифт:
Когалым, Когалым, Когалым.
Черная кровь под нами.
Неожиданно к этим двум строчкам добавились еще две. И теперь я ходил и напевал сам себе.
Когалым, Когалым, Когалым.
Черная кровь под нами.
Мы качаем ее сердцами страны,
Приближая заветные дали.
Из командировки я вернулся к праздничному столу. Стояла наряженной елка, висели гирлянды и блестел серебристый дождь. Все сотрудники ходили наряженными. Я приехал на работу в рабочей одежде прямо с самолета. Мы сели к столу говорили тосты, шутили смеялись. Я, изрядно выпив,
– Хотите, я вам спою песню про Когалым? – спросил я.
Кто-то сказал:
– Хотим.
И я запел песню…
Когалым
Минус сорок и плюс пятьдесят -
Здесь закалка дается погодой.
И трудиться частенько нельзя,
Но приходится спорить с природой.
Когалым, Когалым, Когалым.
Черная кровь под нами.
Мы качаем ее сердцами страны,
Приближая заветные дали.
Здесь дороги, как реки, озера – поля
Небо низко, а то высоко.
И надейся всегда, помогут друзья,
Если стало вдруг тяжело.
Когалым, Когалым, Когалым.
Черная кровь под нами.
Мы качаем ее сердцами страны,
Приближая заветные дали.
Ветер с Севера, ветер с Юга.
Вахта с запада, вахта с востока.
Здесь встречаются, чтобы делать дела
И трудиться до самого пота.
Когалым, Когалым, Когалым.
Черная кровь под нами.
Мы качаем ее сердцами страны,
Приближая заветные дали.
Мы с тобой Когалым! Мы с тобой!
К тебе тянет, тянет и тянет.
Исправляешь характер людей.
Жизнь стучаться в тебе не устанет.
Когалым, Когалым, Когалым.
Черная кровь под нами.
Мы качаем ее сердцами страны,
Приближая заветные дали.
Все были на эмоциональном подъеме и песня понравилась. Даже генеральный директор Павлинов ходил около стола и напевал: «Когалым, Когалым, Когалым…»
Начались танцы. Места между составленными столами оказалось не так много, но этого оказалось достаточно. Я вышел из-за стола и сел в кресло. Дорога домой из командировки и выпитое спиртное подействовали на меня так, что я откинулся в кресле головой назад и задремал. Очнулся от того, что Танька Леткина стояла рядом со мной и гладила по голове, стараясь привести в сознание. Я открыл глаза и посмотрел на нее.
– Ну что, тебе лучше? – спросила она с улыбкой.
– Да, – сказал я и улыбнулся в ответ.
– Я сейчас, – сказала она и удалилась, потому что ее кто-то позвал.
В это время мимо проходила Галина Леонидовна.
– Здравствуйте, – поздоровался я, и она остановилась. – Надо же мы с вами даже не здороваемся и ведем себя как незнакомые и чужие люди.
Язык мой из-за спиртного плохо слушался. Зато я был абсолютно раскрепощен. Все узлы у меня оказались развязаны, и я мог говорить то, что возникало у меня на уме.
– Что же вы мне ничего не говорите? Я вам сказал… Здравствуйте!.. Что вам так трудно сказать обычное приветствие?
– Нет… Мне не трудно… Здравствуйте! – сказала она.
– Почему мы не можем с вами просто поговорить. Просто сказать здравствуйте и потом обменяться несколькими ничего не значащими фразами, которые говорят о том, что люди могу общаться. Я тоже не мог сказать вам обычное слово… Здравствуйте!.. Мне все время что-то мешало. Вам, наверное, тоже что-то мешало?
– Да… – сказала она и кивнула головой.
– Между нами существует барьер боли, который не позволяет нам с вами общаться, в отличие от других.
Ее кто-то позвал. Она продолжала стоять около меня.
– Вас зовут… У нас еще будет время поговорить.
В это время ее снова кто-то позвал.
– Идите, – сказал я.
Она отошла.
С этого времени мы стали с ней при встрече здороваться. Она действительно выглядела полной и не слишком привлекательной. Но мне до этого не было никакого дела. Я мог с ней просто говорить, не испытывая никакого отторжения со своей стороны и с ее стороны.
Западная Сибирь глава четвертая
Север Западной Сибири это совсем другая сторона. Туда не едут люди, чтобы отдыхать и не ищут там отпускных приключений. Туда люди едут, чтобы поработать на нефтянке, как здесь говорят, на нефтепромыслах, заработать денег и устроить свою личную жизнь. Сюда приезжают на несколько лет и остаются на всю жизнь. Природа здесь суровая и люди необыкновенные. Условия жизни и работы непростые, природа уникальная. Люди с особыми характерами и с особой гордостью и размеренностью пришли сюда осваивать нефтяные края и природа им свои богатства тяжело и неохотно открывала и уступала. Просторы колоссальные, озер и болот множество. Подлетаешь к городам Сургут, Когалым, Нефтеюганск, Нижневартовск и видишь под собой необъятные просторы из рек и речушек, проток, озер и бесконечных болот, когда поверхность земли с островами, кочками, насыпными дорогами кажется сплошь морщенной, необитаемой, не пригодной для жизни. И только, когда подлетаешь к городу с домами и огнями понимаешь, что это не так.
Я все время думал, что болота являются источником гибельных испарений. И неожиданно в одном журнале, который предоставляли для чтения в самолете, прочитал, что местные болота являются хранителями кислорода, потому что восполняют его недостаток в воздухе, и прочитанной мной статье их даже называли легкими всей Европы.
Наступило время, когда я много летал и много проводил время в командировках по Западной Сибири. У меня появилось довольно много хороших знакомых и друзей, которых я оценил. Неблагоприятные природные и погодные условия и резко континентальные климатическая зона сделали из них серьезных людей с крепким характером, деловыми качествами, нацеленных на выполнение работы и надежных во всех отношениях. Как-то я заговорил об этом со своим знакомым, и он на мои вопросы мне ответил: «Ну, а как же иначе? Если человек сказал и не сделал, то с ним никто не захочет иметь дела и просто общаться. Он у нас здесь пропадет». В любое время дня и ночи меня могли поднять с постели в гостинице, посадить в машину и ехать на месторождения, которые часто находились у черта на куличках, потому что нефть не любит ждать. Если установка, качающая нефть, остановилась, нужно было срочно ехать и разбираться, что случилось, чтобы избежать незапланированного простоя. Мы могли полдня ехать на скважину в одну сторону, во что бы то ни стало, запускали установку и ехали обратно. Возвращались обратно только к вечеру. Температура на улице с плюсовых значений могла измениться за каких-нибудь пару часов до минусовых значений и доходить до минус двадцати градусов. Стоило с Севера подуть холодному пронизывающему ветру и под одежду начинал пробираться холод и мороз начинал щипать нос и щеки. Зимой в домах было жарко, тогда, как на улице мороз мог доходить до минус сорока градусов. Небрежный плевок холодной избыточной скопившейся во рту слюны пока летел, превращался в ледышку и сосулькой падал на снежный наст, издавая звук упавшего твердого камушка. Поэтому в машинах у нефтяников всегда имелся запасной теплый меховой костюм или куртка.