Негасимое пламя
Шрифт:
Дэвид вовсе не собирался доискиваться причин, почему она так стремится заручиться его помощью. У него в голове было только одно: выплатить ей все, что он задолжал, да еще скопить из того, что он заработает, достаточно денег, чтобы выкупить заложенную пишущую машинку.
Всю следующую неделю Дэвид педантично занимался тем, что приводил в божеский вид материалы очередного номера журнала. Он пришел в изумление, узнав, как много писем поступает в редакцию. «Пожалуй, это свидетельствует, — признал он, — что Джан была права, утверждая, что журнал для девчонок и для женщин, по гроб
Его утешало лишь то, что требуемую от него работу можно было выполнять чисто механически. Всего и дел-то, что разобрать и распределить по полосам материалы, после того, как они, отредактированные и вычитанные, поступали к нему, и вернуть их в типографию. Да еще придумать заголовки и написать, если нужно, пояснительные заметки. При желании он мог, конечно, время от времени писать о мире и о том, как важно для каждой женщины сохранить его.
На Дэвида производила большое впечатление энергия, с какой вела Джан издание журнала, яркость и свежесть некоторых ее идей. Их совместная работа протекала довольно гладко. Он с удивлением наблюдал, как забавляется она, играя роль «доброй феи Джан Мэрфи» для сотен «одиноких душ» на специально отведенной для них страничке.
— Вы только послушайте, — говорила она и зачитывала одно из полученных ею писем.
И хотя опа покатывалась со смеху над трагикомическими ситуациями, в какие попадали некоторые ее корреспондентки, она всегда ухитрялась выкроить время и ответить на их письма; иногда это был лаконичный, в несколько строк ответ на несколько писем скопом, иногда подробное, полное сочувствия и умных советов письмо какой-нибудь одной читательнице. Как бы она ни устала за день, почти каждый вечер она отстукивала на машинке несколько таких писем.
— Я, конечно, не очень сильна в психологии, — возбужденно говорила она, — но немного сочувствия и здравого смысла делают чудеса.
Дэвид не мог отрицать, что сочувствие и здравый смысл и впрямь сделали чудо, завоевав ее журналу популярность среди женщин и девушек всех возрастов. Она относилась к волнующим их вопросам, как бы глупы и сентиментальны они ни были, с полной серьезностью.
— Если эти вопросы важны для молодых девиц, я должна дать им почувствовать, что они важны и для меня, — доказывала она Дэвиду, пытавшемуся протестовать против непомерного внимания к их бесконечным глупым письмам. И все же иногда в ее ответах на стенания и причитания корреспонденток нет-нет да и проскальзывали резкие нотки.
«Единственное мое утешение в жизни — мой песик, — писала Мабел Уоткинс. — Он любит меня, и я люблю его. Мужчины и женщины внушают мне отвращение. У них лишь одна забота — как бы вытянуть из тебя побольше. Песик же требует так мало, а дает взамен так много».
Читая ответ Джан, Дэвид весело, от души смеялся.
«Возьмите себя в руки, дорогая Мабел. В том, что вы не можете проявить к женщинам и мужчинам того добросердечия, какое проявляете к собакам, виноваты вы сами, С какими бы разочарованиями вы ни встречались
Одно из позабавивших его писем пришло от женщины, которая описывала себя так: «Вдова, средних лет, несколько полная, хотя когда-то стройная и миловидная». Вдова признавалась, что воспылала любовью к красивому итальянцу, одному из своих постояльцев, «немного моложе» ее, но «такому же одинокому». Как заставить его сделать предложение? Если бы только он сделал ей предложение, они бы поженились и зажили вдвоем счастливо.
И подпись — Тереза Баннинг.
Джан охотно рассказывала, как ей удалось начать издание «Герлс».
— Все оказалось проще простого, — говорила она со смехом, вспоминая об этой эпопее, — Мне посчастливилось уговорить представителей нескольких рекламных фирм поместить в журнале свои объявления. Клод — я имею в виду Клода Мойла — дал мне для начала взаймы несколько сотен, и вот наконец первый номер «Герлс» — в типографии… Что и говорить, дальше все пошло совсем не так гладко, — призналась она, возвращаясь мыслями к тем трудностям, которые ей пришлось преодолеть. — Клод укатил в Европу, и расхлебывать кашу пришлось мне одной. И быть бы мне на мели, если бы вы, Дэвид, не подоспели на выручку. Стоимость типографских работ все время увеличивалась, с каждым днем рос ворох неоплаченных счетов. Вы просто спасли меня от разорения.
— В самом деле? — А Дэвид-то думал, что всего лишь привел в порядок бухгалтерию и наладил техническую сторону дела.
— Да вы и сами это знаете, — живо откликнулась Джан. — Из рекламных фирм уже звонили, поздравляли с успехом двух последних номеров, ну и тираж растет день ото дня.
Дэвид решил было, что для него открылось широкое поле деятельности, где он сможет развернуть свою священную борьбу за мир. И он немедля принялся вставлять короткие, в несколько строк заметки повсюду, где только мог.
Поначалу Джан не возражала. Увидев, однако, заметку о последствиях взрыва атомной бомбы, она недовольно нахмурилась.
— Мне не нравится, что в «Герлс» публикуются подобного рода материалы, Дэвид, — сердито сказала она. — И не забудьте, что Джан Мэрфи пока еще владелица и главный редактор этого журнала. Как она скажет, так и будет!
— Прошу прощения, мадам, — ответил Дэвид с постной миной. — Я так вас понял, что мне, как лучшему другу молодых девиц, разрешается иногда обращаться к проблемам мира. Каковы будут ваши приказания?
Джан не могла удержаться от смеха, глядя, как он выгнулся на манер официанта, в одной руке блокнот, в другой — карандаш.
— Я только не хочу, чтобы вы до смерти перепугали молодых девиц, — возразила она.
— По мне, так пусть лучше чуть-чуть испугаются и присоединятся к борьбе за прекращение испытаний ядерного оружия, чем испортят себе цвет лица от радиоактивности и увеличат для себя шансы заболеть лейкемией.
— Будьте благоразумны, Дэвид, — взмолилась Джан. — Что скажут наши рекламодатели? Онине очень-то расположены терпеть такие вещи.