Негодяй из Сефлё
Шрифт:
Интуиции нет места в повседневной работе полицейского.
Интуицию даже нельзя считать одним из качеств полицейского, как астрологию или френологию нельзя считать наукой.
И, однако, она существует, как ни прискорбно Беку это признавать, и в его практике бывали случаи, когда интуиция выводила его на верную дорогу.
Хотя в данном, конкретном случае его настроение можно было с таким же успехом объяснить причинами более простыми, более очевидными и более доступными.
Например, Рённ.
Мартин Бек предъявлял высокие требования к тем людям, с которыми ему приходилось работать вместе. А виноват в этом был Леннарт Колльберг, вот уже много лет его ближайший помощник, сперва при стокгольмском муниципалитете, а затем в старой уголовной, в Вестберге. Колльберг был для Мартина Бека надежнейшим напарником, а, кроме того, он был человеком, который забивал лучшие мячи, задавал наводящие вопросы и подбрасывал нужные реплики.
Но сегодня Колльберга рядом не было. Скорей всего Колльберг просто спит в своей постели, и нет сколько-нибудь уважительных причин его будить. Во-первых, это будет не по правилам, а во-вторых, оскорбительно для Рённа.
Мартин Бек ждал от Рённа каких-то действий или, по крайней мере, слов, которые показали бы, что и тот чувствует опасность. Он ждал каких-то высказываний, которые можно будет опровергнуть или, наоборот, подтвердить.
Но Рённ так ничего и не сказал.
Вместо этого он занимался своим делом спокойно и буднично. Пока что вести расследование надлежало ему, и он делал все, что от него требовалось.
Пространство под окном было огорожено веревками и вешками, подъезжали машины, включались прожекторы. Свет их прощупывал весь участок, а овальные белые пятна от полицейских фонариков прыгали по земле, как вспугнутые мальки на отмели, когда кто-нибудь войдет в воду.
Рённ просмотрел все содержимое тумбочки, так и не найдя ничего, кроме предметов личного обихода и нескольких писем в том нелепо бодряческом духе, в каком здоровые люди обычно пишут больным, у которых подозревают серьезную болезнь. Штатский персонал из пятого участка обследовал прилегающие палаты и холлы, также не найдя ничего достойного внимания.
Так что, если Мартин Бек хотел выяснить какие-нибудь особые обстоятельства, ему следовало задавать вопросы и при этом формулировать их ясно и отчетливо, чтобы между ними не возникало недоразумений.
Дело в том, что Мартин Бек и Рённ плохо срабатывались, о чем оба давно уже знали и поэтому избегали работать на пару.
Мартин Бек был не слишком высокого мнения о Рённе, последний об этом догадывался, и это немало способствовало развитию в нем комплекса неполноценности. Со своей стороны, Мартин Бек в неумении наладить контакт видел доказательство собственной слабости, и это сковывало его по рукам и ногам.
Рённ достал старую верную сумку криминалиста, закрепил кой-какие отпечатки пальцев, наложил пластик на некоторые следы в палате и за окном, то есть позаботился, чтобы детали, которые могут понадобиться в ходе следствия, не пропали от естественных причин или по чьей-то небрежности. Прежде всего это касалось следов.
Мартин Бек был простужен, как уже не в первый раз с начала года. Он чихал, сморкался, долго и надрывно кашлял, но Рённ никак не реагировал. Ни звуком. Не сказал даже «будь здоров». Правда, такие нежности были не в его духе, да и само выражение не входило в его лексикон. А мысли свои — если он при этом что-нибудь думал, — мысли свои Рённ держал при себе.
Так что понимать друг друга без слов они не умели, поэтому в какую-то минуту Мартин Бек счел себя обязанным спросить:
— Старое у них это отделение, верно?
— Верно, — ответил Рённ. — Послезавтра его освободят, то ли перестраивать собираются, то ли займут под что-то другое. А пациентов переведут в новые палаты, в главный корпус.
Мысли Мартина Бека тотчас сменили направление, и немного спустя он сказал, обращаясь больше к самому себе:
— Интересно, чем это он его чикнул, мачете или самурайским мечом?
— Ни тем, ни другим, — ответил Рённ, вернувшийся в эту минуту со двора. — Мы обнаружили орудие убийства. Оно лежит в саду в четырех метрах от окна.
Они вышли посмотреть.
При ослепительном свете прожектора Мартин Бек увидел на земле орудие убийства с широким клинком.
— Штык, — сказал Мартин Бек.
— Вот именно. От карабина системы «маузер».
Карабин шестимиллиметрового калибра был типичным военным оружием. Раньше им широко пользовались, главным образом в артиллерии и кавалерии. Теперь этот образец устарел и вычеркнут из интендантских списков.
Все лезвие было покрыто запекшейся кровью.
— А можно закрепить отпечатки пальцев на такой рукоятке?
Рённ пожал плечами.
Каждое слово из него надо было вытягивать клещами, ну, если не клещами, то, во всяком случае, путем словесного нажима.
— Оставишь его лежать до утра?
— Да, — ответил Рённ. — Так, пожалуй, разумнее.
— Я бы поговорил с семьей Нюмана, и чем скорей, тем лучше. Как ты думаешь, удобно беспокоить его жену в такую рань?
— Думаю, что удобно, — ответил Рённ без особой уверенности.
— Так или иначе, без этого не обойдешься. Поедешь со мной?
Рённ пробормотал что-то неразборчивое.
— Ты о чем? — спросил Бек, сморкаясь.
— Фотографа сюда надо, — ответил Рённ. — Непременно.
Казалось, ему все это до смерти надоело.
VIII
Рённ пошел к машине, сел на водительское место и подождал Мартина Бека, который взял на себя неприятную миссию позвонить вдове.
— Ты что ей сказал? — спросил он, когда Мартин Бек сел рядом.
— Я только сказал, что ее муж умер. Судя по всему, у него была серьезная болезнь, и мой звонок не явился для нее полной неожиданностью. Хотя она не могла понять, при чем тут полиция.