Негодяй из Сефлё
Шрифт:
— Остальных можно опросить за завтраком.
Врач молчал. Он явно не понимал по-шведски. После некоторого молчания он ткнул пальцем в сторону ординаторской.
— Have to go. [4]
Ханссон кивнул, и чернокудрый помчался прочь, стуча деревянными башмаками.
— Ты Нюмана знал? — спросил Мартин Бек.
— Да как тебе сказать. В его участке я никогда не работал, но встречаться мы, само собой, встречались. Сотни раз. Он старый служака, он уже комиссаром был, когда я только начинал. Двенадцать лет назад.
4
Мне надо идти (англ.)
— А ты не знаешь кого-нибудь, кто с ним близко знаком?
— Тебе стоит, пожалуй, связаться с ребятами из округа Святой Клары. Он там работал, пока не заболел.
Мартин Бек кивнул и посмотрел на электрические стенные часы над дверью в туалетную комнату. Часы показывали без четверти пять.
— Я, пожалуй, туда съезжу, — сказал он. — Здесь я все равно почти ничего не могу сделать.
— Поезжай, — сказал Ханссон. — Я скажу Рённу, куда ты делся.
Выйдя на крыльцо, Мартин Бек глубоко вздохнул. Прохладный ночной воздух казался свежим и чистым. Репортер и фотограф куда-то исчезли, а полицейский стоял на прежнем месте.
Мартин Бек кивком попрощался и побрел к воротам. За последнее десятилетие внутренняя часть Стокгольма подверглась очень значительным преобразованиям. Сровняли с землей целые кварталы и на их месте возвели новые. Структура города изменилась, транспортная система расширилась, но новый строительный стиль свидетельствовал не столько о стремлении обеспечить людям сносные условия жизни, сколько о желании домовладельцев выколотить все, что можно, из дорогих земельных участков. В центре города не ограничились тем, что снесли девяносто процентов строений и перекроили существовавшую ранее сеть улиц, здесь изменили даже естественную топографию местности.
Жители Стокгольма с тревогой и огорчением наблюдали, как еще вполне пригодные и очень нужные жилые дома буквально стираются с лица земли, чтобы уступить место безликим и однообразным административным зданиям; бессильные что-либо изменить, они принимали ссылку в отдаленные пригороды, тогда как удобные и оживленные кварталы, где они раньше жили и работали, лежали в развалинах. Центр города превратился в гулкую и труднодоступную строительную площадку, из которой медленно, но неуклонно вырастал новый город, новое сити, где будут широкие и шумные транспортные магистрали и блестящие фасады из стекла и легких металлов — безжизненные бетонные плоскости, холодные, безликие.
Но эта оздоровительная вакханалия совсем не коснулась полицейских участков; в Старом городе многие устарели и обветшали, а поскольку численность персонала с каждым годом возрастала, там, помимо всего, просто негде было повернуться. В четвертом участке, куда направлялся Мартин Бек, недостаток помещений давно уже превратился в проблему номер один.
Когда он вылезал из такси у полицейского участка Святой Клары на Регерингсгатан, начинало светать. Скоро взойдет солнце, небо по-прежнему чисто, день обещает быть ясным, но прохладным.
Он поднялся по короткой каменной лестнице и открыл дверь. Справа от дверей находился коммутатор, где почему-то не было дежурного телефониста, и высокий барьер, за которым сидел пожилой полицейский с проседью. Облокотившись о барьер, он читал развернутую утреннюю газету. Когда вошел Мартин Бек, полицейский выпрямился и снял очки.
— А, комиссар Бек решил прогуляться по холодку. Я тут как раз просматривал утренние газеты — успели они сообщить о комиссаре Нюмане или нет? Скверная вышла история.
Он снова надел очки, послюнил палец и перевернул газетный лист.
— Похоже, они не успели откликнуться, — продолжал он.
— Да, — сказал Мартин Бек. — Похоже, не успели.
Утренние стокгольмские газеты последнее время загодя сдавались в печать, и в час, когда произошло убийство, они скорей всего уже были отпечатаны.
Мартин Бек обогнул барьер и вошел в соседнюю комнату. Там никого не было. На столе лежали утренние газеты, стояли пепельницы с окурками и несколько чашек из-под кофе. В одной из комнат он сквозь стеклянную перегородку увидел первого помощника комиссара, который допрашивал белокурую длинноволосую девушку. Увидев Мартина Бека, он встал, что-то сказал ей и вышел из-за перегородки. Дверь за собой он закрыл.
— Привет, — поздоровался он. — Ты меня ищешь?
Мартин Бек сел за стол с короткой стороны, придвинул к себе пепельницу и раскурил сигарету.
— Я никого конкретно не ищу, — ответил он. — Но если у тебя найдется немного времени…
— Тогда подожди, — попросил помощник. — Мне надо отправить эту особу в уголовную.
Он исчез, вернулся через несколько минут с радиопатрулем, взял со стола конверт и передал его патрулю. Женщина встала, повесила сумку через плечо и поспешила к дверям во двор. Не оборачиваясь, она бросила на ходу:
— Ну, давай, старина, поехали.
Патруль взглянул на дежурного помощника, но тот лишь пожал плечами с комическим удивлением. Тогда патруль надел свой шлемофон и вышел следом.
— Держится как у себя дома, — заметил Мартин Бек.
— Так она здесь не первый раз. И едва ли последний.
Он тоже сел к столу и принялся выколачивать свою трубку о край пепельницы.
— Ну и жуткая история произошла с Нюманом. Как оно все было на самом деле?
Мартин Бек коротко рассказал.
— Жуть, — сказал помощник, — Этот убийца, должно быть, совсем спятил. Но почему он выбрал именно Нюмана?
— Ты его знал? — спросил Мартин Бек.
— Не очень хорошо. Он не из той породы людей, которых можно хорошо знать.
— Он был здесь у вас со спецзаданием. Когда его перебросили в четвертый?
— Три года назад, даже кабинет отвели отдельный. В феврале шестьдесят восьмого.
— А что он был за человек? — спросил Мартин Бек.