Негритянский квартал
Шрифт:
— А, это ты, — проворчал Жеф. — Ну как, нашел клиентов?
— Нет, — ответил Дюпюш, — зато нашел место. Сколько я тебе должен?
Он вынул тоненькую пачку денег — долларов семь или восемь: пароходная компания сдержала свое слово и рассчиталась с ним по двойному тарифу.
— Какое место?
— Крановщика. Пока временно — там произошел несчастный случай. Думаю остаться в порту. Во всяком случае, мне уже предложили вступить в профсоюз.
— Дерьмо! — сказал женский голос.
Лили только что встала и теперь завтракала
— Можешь гордиться: попал в яблочко!
Дюпюш не понимал. Он думал всех поразить, а над ним хохотали.
— Не врубился, парень? А ну-ка скажи, видел ты когда-нибудь крановщика, который разбогател?
Ты что там делаешь?
— Работаю на кабестане.
— Чудесно. Вот и будешь работать на нем всю жизнь.
Пойми, если даже и бывает счастливый случай, на кабестан он к тебе не придет. Можно торговать сосисками, лотерейными билетами, можно собирать окурки на тротуарах или открывать дверцы машин. Это не помешает тебе разбогатеть, если подвернется случай. Но если ты станешь рабочим, да еще членом профсоюза — пиши пропало!
Сутенеры в своем углу улыбались и дружно кивали.
— Сколько я тебе должен? — покраснев, повторил Дюпюш.
— Рассердился?
— Да нет же.
— Выпей стаканчик и ступай к своей черномазой.
Ты еще придешь ко мне и попросишься переночевать…
Жеф грузно поднялся, вынул из ящика карты и отошел к приятелям.
— Ну как? Сыграем?
— Он прав, — тихо бросила Лили. — Если тебя затянет в этот капкан…
В капкан! Как руку испанца… Весь день на стальной шестерне оставалась кровь.
Чтобы не показывать, как он подавлен, Дюпюш выпил кружку пива, затем поспешил домой и не без труда разыскал свое новое жилище. Вероника сидела у окна, ее мордочка темнела меж двух горшков с цветами.
— Я все думала, где ты, Пюш?
Она уже съездила в камеру хранения за багажом.
Комната была прибрана, вещи расставлены.
— Я голодная, Пюш!
Было семь вечера. Они пообедали в ресторанчике, сколоченном из досок, который посещали лишь негры и метисы.
— Тут есть санкоче, Пюш! — закричала Вероника, вздохнув пар, поднимавшийся над тарелкой соседа.
Дюпюш тоже заказал санкоче — древнюю похлебку рабов. В ней было все — сладкий картофель, юкка, маис, куски баранины или козлятины.
— Я нашел место, — объявил наконец Дюпюш. — Теперь у нас будут деньги.
На миг ему показалось, что и она ответит ему так же, как Жеф со своей компанией. Но Вероника только сдвинула брови.
— Какое место?
— Крановщика. В общем, рабочего на лебедке…
Она успокоилась и продолжала есть. Насытясь, Дюпюш решил пройтись — больше все равно делать было нечего. Они миновали улицу, вторую. Вышли к берегу моря, вдоль которого росли кокосовые пальмы и зеленел узкий газон.
Отсюда начинался американский квартал — нарядные виллы, окруженные садами. Кое-где виднелся
Вероника семенила рядом с Дюпюшем, подняв голову, стараясь держаться как можно прямее.
— Ты умеешь плавать, Пюш?
— Конечно.
— Я тоже. Хочешь, пойдем поплаваем?
— Но Дюпюш увидел надпись: «Пляж только для жителей зоны канала».
То есть для американцев!
И американцы купались. Вдалеке неторопливо кружила спасательная шлюпка. Морской бриз шуршал жесткой листвой кокосовых пальм.
— О чем ты думаешь, Пюш?
— Так, ни о чем.
Он и вправду не мог сказать — о чем, настолько расплывчаты были его мысли.
Его презирали, когда он не мог найти работу. А когда нашел место крановщика — подняли на смех. Конечно, у Жефа делать ему нечего. Как и у Монти. Не говоря уж о Коломбани.
А ведь все они из разных слоев общества!
Может быть, его место в Нанси, в университетских кругах? Нет! Теперь он вспомнил, что и там никогда не чувствовал себя хорошо. Большинство студентов были богаче и развязней его.
Позднее, когда Дюпюш навещал невесту, он часто спорил с ее отцом. Жермена молчала. Возможно, она тоже о чем-то думала. Но о чем?
Как же все-таки это произошло? Вот гуляют они после обеда, и люди, должно быть, принимают их за супружескую пару. Дюпюш рад, что она здесь, рядом с ним. Скоро они вернутся к себе в комнату, разденутся и лягут в одну кровать.
Но ведь она негритянка! Ей нет и шестнадцати! А у него, Дюпюша, есть жена, такая же белая, как он. Они родились в одном городе, на одной улице. Получили, наконец, одинаковое воспитание.
Но жена осталась на другом берегу канала, а в Колон приехала Вероника.
— Может быть, ты хочешь жить в другом квартале? — вдруг спросила Вероника.
— В каком?
— В любом, только не негритянском.
— Почему ты спросила об этом?
— Не знаю. Ты мог бы жить отдельно и приходить ко мне.
— Нет!
Прохожие поглядывали на них. Только шокированные американцы делали вид, что не замечают этой странной пары.
Он сказал «нет» без долгих размышлений. К черту!
Ему надоели все эти белые, которые лезут с советами и учат его жить. Вот Веронике — той не надо объяснять.
Дюпюш демонстративно взял ее под руку. Они свернули направо и пошли по бульвару. Зазвенел звонок в кинематограф.
— Ника, хочешь в кино?
— А ты?
Нет, теперь это было не так, как в Панаме. За сутки из отношения изменились.
Сидя в темноте кинозала, Дюпюш испытывал радость от того, что эта девочка рядом. Сейчас они пойдут домой, лягут спать, перед сном пожелают друг другу спокойной ночи.
Странно, они еще никогда не засыпали вместе!
— Тебе весело, Ника?
Дюпюш нащупал в темноте ее руку и ласково пожал кончики пальцев.