Нехорошая квартира
Шрифт:
«Интересно, где я? Из Перми, думаю, уже давно выбежала», подумала я, честно говоря, надеясь на ответ Подарочка. Но он молчал. Я вышла в большую пещеру и услышала приближающиеся голоса. Много. Вдруг зажёгся яркий свет. Я вжалась в камень. И увидела человек двадцать людей, и это были не привидения. Они щёлкали фотоаппаратами, тыкали пальцами и восхищались. А между собой говорили на иностранном языке. Что-то восточное. Ну, не может же быть, что я за ночь достигла гор Кавказа?
– Итак, мы с вами находимся в гроте Романтиков! – хорошо поставленным голосом экскурсовода сообщила идущая впереди женщина. – Посмотрите сюда!
Группа примолкла, а потом снова гортанно загомонила, мешая русские слова и восточные. Я присмотрелась, это была большая армянская семья. Высокий грузный мужчина терпеливо помогал бабушкам и маленьким детям, и объяснял экскурсоводу:
– Я объехал все пещеры в бывшем Союзе! Но красивее Кунгурской ещё не видел! Поэтому я привёз сюда всю свою семью! Ануш! Не бегай! – он строго закричал маленькой девочке.
Я за ночь добежала до Кунгурской пещеры! Вот это да! По трассе почти сто километров от Перми. А по подземельям, и неизвестно. Никогда не подозревала, что можно по подземным ходам и пещерам добраться до Кунгура.
«Не только. До самого Салехарда»
Наконец, снизошёл до ответа Подарок богов.
– Приятно тебя слышать, – хмыкнула я. – Заключаем перемирие.
«Ладно»
Мышонок стал нетерпеливо стукать меня лапкой. Я дёрнула головой, чтобы он не зазнавался, и степенно пошагала в нужную сторону. Бежать было сложно, все мышцы, не привыкшие к таким нагрузкам, отчаянно ныли. И банально хотелось есть. И ещё, я очень надеялась, что до Салехарда мне не придётся добираться. Хотя, выбора-то у меня не было. Раз уже ввязалась в эти игры богов, придётся играть до конца.
Мышонок нетерпеливо гнал меня по пещерам, постукивая лапкой. Я привыкшая уже к подземельям, всё время тормозила и рассматривала местную красоту, недоступную мне, как простому туристу. В Кунгурской пещере я была, и не раз, но такой её не видела. Конечно, на цивилизованных тропах пещеры, было освещение, заставлявшее сталагмиты и сталактиты сверкать и переливаться не хуже бриллиантов, а изморозь, покрывавшая стены и вовсе затмевала всю представляемую по сказкам пещеру Али-Бабы.
Но углубившись в неизведанные ещё пещеры и гроты, я увидела настоящую жизнь пещеры. Я всегда подозревала, что все легенды, которые рассказывают экскурсоводы, имеют мало общего с действительностью, но чтобы настолько! В пещере тоже существовали свои потоки времени, но они отличались, от наших подземелий.
Здесь в одном гроте запросто могли бок о бок работать, и первооткрыватель пещеры в начале XX века с факелом в руках проводящий экскурсии. И дяденька интеллигентного вида, в ватнике, и в шляпе, с жаром доказывающий скучающему партийному работнику, что «пещера, имеющая мировую известность, находится в нетерпимом положении, необходимо благоустройство входа и тропы». И тут же, рядом с ними прятали награбленный хабар, разбойного вида мужички, по виду века осьмнадцатого. Жили в одном пространстве всё разом, не видя и не мешая друг другу.
Я остановилась с рядом небольшим провалом, наполненным водой, пить хотелось страшно. Наклонилась и стала лакать холодную воду. Вода, немного заволновалась, хотя ветра не было, и засветилась, словно внутри включили иллюминацию. Я увидела бездонной глубины колодец, небесно синего цвета, переходящего в глубокую бирюзу в глубине колодца.
– Устала, милая? – рядом на камне сидела маленькая старушка, в синем, старинном сарафане, и приветливо мне улыбалась.
– Устала, бабушка, – я, не почувствовав опасности, села рядом.
– Попей из моего колодца будет легче, – она махнула в бирюзовую синеву воды. – А Тюша, что же, занемог?
– Занемог, – сказала я, а сама напряжённо всматривалась в старушку. Что-то знакомое чудилось мне в синем сарафане бабушки и в синих, по-девичьи ярких глазах.
– Не боись, девка! – сверкнула белыми зубами старушка. – Не обижу.
– Как Тюша, говорите, слово в слово! – улыбнулась я. – Синюшка?
– Узнала, – довольно улыбнулась бабушка. – Да, Синюшка, и колодец мой.
– Да можно ли воды-то из него напиться? – с сомнением я посмотрела на бабушку.
– Пей. Ты ж не за богатством пришла. А по Тюшиному поручению. Своих не обижаем, – успокоила меня бабушка. – Напилась? Пойдём, покормлю вас с мышом-то. Голодные, чай.
– Ой, голодные, – в тон ответила я и вздохнула.
Бабушка провела нас по пещере, до маленького домика, скрытого за камнем. Избушка походила на Тюшину. Даже самовар стоял, и уже пыхтел, готовый поить нас чаем.
– Вставай давай, девка. Нешто лапами есть будешь? – усмехнулась Синюшка.
Я потянулась и вернулась в человеческий образ. Потянула затёкшие мышцы, сняла сапоги, шубейку, а мыша посадила на плечо.
Синюшка, тем временем, накрыла на стол. Пироги, каша, дымящаяся в чугунке, масло и варенье.
– Земляничное, – со значением сказала Синюшка. – Тюша больно уважает. Его поджидала, – вздохнула бабушка, – соскучилась. Чем занемог-то?
– Да, – я тянула время, не зная как сказать Синюшке о покушении, понятно было, что Тюша для неё друг сердечный, – поранился. – Неуклюже соврала я.
– Поранился? Не о багор ли поранился? – бабушка сердито упёрла руки в бока, и прищурившись посмотрела мне в глаза.
Глаза у неё, как тот колодец – бездонные. Меня потянуло, и я полетела словно в бездну.
– Нет, не о багор, – сухо сказала она. – А ты молодец, защищала Модераха, от Полоза. Измаялся он, Карл Фёдорович, на службе у пакостницы этой. Ты ешь, ешь, – она пододвинула мне полную миску каши и вручила пирог.
Я вцепилась зубами в рыбный пирог. Мышь у меня запищал и затопал лапками. Я опустила его на стол и отломила по-братски полпирога.
– Противная она, – сказала я, не прожевав. – Украла меня, и заселять предложила её долины.