Нехорошая квартира
Шрифт:
– Зачем? Ну, с заводами понятно. Искать не надо место подходящее, тут тебе и руда, и переработка. А церковь?
– И тут понятно. Когда приходит новая вера, она старается занять место старой. Старые боги становятся бесами новой религии.
– И вы?
– Мне, – Евсей Иванович усмехнулся, – повезло больше. Я стал сказкой.
– Сказкой лучше быть, чем узаконенным бесом.
–Так мне, всё равно. Я от этого не изменился, – усмехнулся он.
Под утро Тюша пришёл в себя. Открыл глаза, и тяжело вздохнул. Евсей Иванович, осторожно напоил его отваром.
– Спи, Тюша. Не тревожься.
И наказав мне, если что звать на помощь его, ушёл. Я сидела рядом с Тюшей, но переживала за Модераха. Неизвестно, можно ли убить умершего снова, но то, что ему не поздоровиться сегодня было понятно. И неизвестно, умер ли Модерах, или как Тюша, попав в безвременье, стал просто долгожителем. Хоть и был предоставлен багор в качестве доказательства нападения на Тюшу, мне не верилось, что Модерах способен на такое. Отношения у них натянутые, это правда. Но натянутые они только потому, что Модерах, не по своей воле, вынужден служить Стиксу. Это скорее тщательно скрываемая приязнь, чем ненависть. Только ненависть, мне кажется, способна толкнуть на такое зверство. Я сидела и пыталась представить, что надо чувствовать, чтобы багром так изувечить человека. У меня не получилось.
Попеременно мы сидели с Тюшей две недели. У меня получалось только спать и сидеть с болящим. А Евсей Иванович, уходил в подземелья. Возвращался мрачный, и не отвечал на вопросы. Я понимала, что он ищет Модераха.
Как только Тюша смог говорить, я начала приставать с расспросами, кто на него напал. Он не помнил.
– Вот что девка, – тихо прошептал Тюша, – ждут ведь меня.
– Кто?
– Ты иди, – он едва переводил дыхание. – Иди. Письмо, возьми, в шубе.
– Ладно, – я на всё была согласна, чтобы Тюша не переживал. – Вот письмо. А куда идти-то?
– Провожатого дам, – Тюша опустил руку на пол. Из-под лавки выбежал мышонок, сел рядом с рукой и очень умно посмотрел на меня. – Он доведёт.
От такого напряжения, Тюша тяжело задышал, в изнеможении закрыл глаза, а на лбу выступил пот. Я с сомнением посмотрела на него. Как оставишь в таком состоянии, совсем слабый он. А Евсей Иванович только вечером будет, ходит по своим делам полозовым. Или ползает?
– Иди, – Не открывая глаз, приказал Тюша.
– А ты то, как?
– Иди, – почти без звука повторил Тюша.
Иду с навигатором
Я наклонилась, подставив мышонку ладонь. Он внимательно понюхал её, и забрался, пощекотав мне ладонь маленькими лапками. Интересно, когда я обращусь кошкой, не возникнет ли у меня желание перекусить им? Я ещё раз с сомнением посмотрела на уснувшего Тюшу, и вышла за дверь. Интересно, как эта мышь сможет показывать мне дорогу? Пойду, а там разберёмся с этим навигатором. Мышь сидела у меня на ладони, дёргала носом принюхиваясь. Ну, не таскать же её, всё время на ладони, как компас? Рука устанет. Я засунула, обиженно пищащую мышь в карман. И потом, раз уж я вышла из дому, точнее, меня выгнал Тюша, неизвестно куда, и неизвестно как далеко мне придётся идти, я решила зайти к Модераху и спросить его напрямую, о произошедшем. Если он жив, конечно. Хотя у меня были некоторые сомнения на этот счёт.
Я шлёпала по лужам, по направлению к Модераху. Мышь сердито возилась в кармане, и была недовольна выбранным мною направлением. Я легонько похлопала по карману:
– Надо проверить Карла Фёдоровича, а потом пойдём сразу по делам.
Мышонок поцарапался ещё немного и затих. Честно говоря, идти было страшно, потому что я всё время боялась, что приду и увижу Модераха таким же изувеченным, как Тюшу. И я, незаметно для себя шла долгим путём, оттягивая момент страшного зрелища. В подземельях стоял ледяной холод. И само ощущение этого места сильно изменилось, за эти две недели, пока я сидела с раненным Тюшей. Страх затаился в подземельях.
Жители подземелья перестали передвигаться по одному. Бомжи, оглядываясь, ходили группами, хриплый пьяных смех не разносился по каменным коридорам. Они шли молча, быстро переходя от места ночлега, до выхода на улицу. Диггеры, чувствуя опасность, не дожидаясь появления белой крысы, сворачивали свои экспедиции. А перед этим долго курили, матом разгоняя обступающий со всех сторон страх. Пропали даже крысы.
– Страшно, – я судорожно вздохнула и поёжилась.
«Это только начало».
– Интересно, где ты раньше был? – возмутилась я на Подарок богов. – Значит, две недели молчал, а теперь решил поговорить?
«Сложно мне беседы при Полозе вести»
Я стояла перед поворотом, и не решалась выйти к Стиксу. Мышонок завозился нетерпеливо.
– Иду, – решилась я.
Осторожно выглянула из-за угла, я увидела, что на берегах Стикса ничего не изменилось. Тихо, мрачно, и тоскующий Модерах, на табуретке.
– Карл Фёдорович! – я выбежала и остановилась перед хлипкими мостками.
– Зачем вернулась? – не очень приветливо сказал Модерах. – Я то, надеялся, что очухаешься и уйдёшь из подземелий.
– Нет, не могу. Раз уж втянули меня в историю, придётся до конца идти. – Сказала и поняла, что это так. Не смогла бы я уйти, даже если бы очень захотела. – Карл Фёдорович, скажите, это вы?
– Да нешто я убивец? – грозно посмотрел на меня Модерах и расправил плечи.
– Фу… – выдохнула я, и чуть не заплакала. – Карл Фёдорович, родненький, я так за вас волновалась.
Я часто-часто заморгала, чтобы согнать слёзы. Решительно встала на хлипкие мостки.
– Стой! – Модерах подскочил с табуретки. – Не сегодня. Скоро праздник у них, языческий. – Карл Фёдорович мотнул головой, в темноту за своей спиной. – На день исчезнут границы между миром мёртвых и живых. Будет день открытых дверей, – он усмехнулся. – В этот день можно беспрепятственно перейти Стикс и вернуться обратно в мир живых.
– Мне то что? – я пожала плечами. – Я же теперь, после купания в Стиксовых водах могу в любое время туда-сюда ходить. Или нет?
– Можешь. Только возвращаться сложно будет. Соблазнов много, препятствий. Не ходи. Как Тюша-то? – осторожно спросил Модерах.
– Пришел в себя, только слабый еще. Дело мне дал. Идти надо.
– Война будет, – тяжело вздохнул Модерах. – Уходи наверх. Не дело это, бабьими силами спор решать.
Богиня Стикс