Нехорошая квартира
Шрифт:
– Вот так-то лучше, – удовлетворённо сказал старик, повернулся и пошёл, не дожидаясь моих благодарностей.
– Хорошо как! – радостно сказала я. – Спасибо!
– И в майке одной, по подвалам неча шастать, – вместо ответа сказал старик. – Ревматизьма тебе не шутка.
Я тут же поняла, что уже давно замёрзла, передёрнула от холода плечами, и стала согреваться, под появившейся на мне старинного покроя куртке. Тёплой и толстой, как валенок.
– В фуфайке надо ходить, – проворчал притворно старик. – Тюшей меня зовут.
– Тюшей? – оторопела я. – Есть такое имя?
– Дмитрий значит, – пояснил старик. –
Больше на мои расспросы старик не отвечал, шаркал впереди. Я шла и пыталась запомнить дорогу. Но это было совершенно бессмысленное занятие. Запомнить все повороты, разветвления было невозможно. По пути встречались разные ходы: почти засыпанные землёй, из старинного красного кирпича, и тёмные каменные – высокие круглые своды, выложенные из больших речных огалышей.
Тюша, медленно, но очень уверенно шаркал впереди меня, не отвлекаясь на созерцание.
– Мы всё ещё в Перми? – почему-то тихо спросила я.
– А где ж ещё? – пожал плечами старик. – Пермь, она большая. И вся изрытая ходами. Все рыли: и церковники, и купцы, и лихие люди. Смотри. – Тюша махнул мне рукой и остановился у одного из отворотов.
Я шагнула за ним в темноту. Огонь факела дрогнул и чуть не погас, так сильно потянуло из темноты сквозняком.
– Тихо ты. – Он поймал меня за руку. – Свалишься. Здесь ограждений нет.
Мы стояли на маленькой площадке. Внизу, в каменных стенах гулко плескалось небольшое озерцо. В середине покачивалась большая лодка с парусом. Точнее, от паруса остались истлевшие лохмотья. Подгнившие борта лодки, пробитая выстрелами мачта – лодка доживала свои последние годы.
– А почему она вся, словно расстреляна?
– Это купеческая лодка, на ней товар с Камы, везли прямо в дом купца. От Камы много ходов подземных нарыто. Кто сухопутные копал, кто такие – водные. По сухопутным товары везли на телегах.
– А стрелял-то кто? – не унималась я.
– Кроме торговых людей, и лихие люди были. Они тоже копали. И нападали, – пожал плечами Тюша.
– И всё это под ногами у нас? – задохнулась я от удивления. – Каждый день, я езжу на работу, а под ногами такое!
– Такое… – проворчал Тюша, – пошли.
Мы ещё долго плутали, от развилки к развилке.
– Не смотри туда, – вдруг строго сказал Тюша. – И взял меня за руку.
– Куда? – я завертела головой, надеясь увидеть ещё что-то интересное.
– Вот ведь, настырная! – рассердился Тюша. – Пошли. Не чо там смотреть. Злое место.
Вопрос про то, как место может быть злым, волновал меня сильно. Но Тюша настойчиво тащил меня, и сбавил ход, только минут через пятнадцать. Отпустил руку, и хмыкнул:
– Ну, спрашивай, не то лопнешь.
– Что там было? – осторожно начала я расспрашивать.
– Капище там. Смерть. И зло. Мне не совладать, – он затушил факел. – Ну вот, пришли.
– Куда? – я тихо спросила лишь бы услышать свой голос, испугавшись полной темноты.
Полоз
Слова гулко прозвучали в кромешной тьме. Я как летучая мышь пыталась поймать звук своего голоса. Безуспешно. Но ощущение чего-то большого, нет, просто гигантского и живого появилось. Постепенно тьма, стала рассеиваться и я стала различать, что стоим мы в большой пещере, рядом течёт подземная река. Тёмная, почти чёрная и тягуче-маслянистая. Точнее, казалось, что бежит
Я наклонилась и опустила руку. Вода была тёплой. Она обволакивала и ласкала мои пальцы. Внезапно она загустела и приобрела плотность. Моя ладонь лежала на блестящей и жёсткой чешуе. Иногда, среди чёрных чешуек вспыхивали золотые, словно монетки. Чешуя дрогнула и заскользила у меня под ладонью. Я испугалась и отдёрнула руку. Река превратилась в громадную змею, такой толщины, что если бы мне пришла в голову бредовая идея обнять её, это вряд ли бы получилось. Змея двигалась в русле реки, и сворачивалась бесконечными толстыми кольцами. Постепенно она заполнила всю пещеру и повернула ко мне свою громадную плоскую морду, приблизив её на расстояние вытянутой руки. Приоткрыла пасть и затрепетала раздвоенным языком, едва не касаясь моего носа. Я старалась не дышать. И если бы могла, то остановила бы сердце, ненадолго. Колени стали подгибаться, и я попыталась упасть в обморок.
– Не боись, девка, – Тюша взял меня под локоть. – Не съест он тебя. Он девками не питается.
– Кто это? – еле ворочая пересохшим языком, спросила я.
– Такить это Полоз, – хмыкнул Тюша. – Великий Полоз, рази не слыхала? Ты же в Перми живёшь, знать должна.
– Это сказки, – выдавила я и всё-таки упала в обморок.
Очнулась я оттого, что на меня брызгали водой. Рядом на коленях стоял Тюша, и ласково смотрел на меня.
– Больно впечатлительная ты, – не по-настоящему ворчал он. – Большой, конечно, Полоз, но в обморок то зачем падать. Мокро тут, того и глядишь ревматизьму схватишь!
Я села и осмотрелась. Полоза не было, рядом опять текла тёмная маслянистая река.
– Это он? – я ткнула пальцем в направление реки.
– Не, это река, – успокоил меня Тюша.
– Просто река? А мы? Мы ещё в Перми?
– Конечно, – Тюша хмыкнул. – Здесь, по ходам можно год ходить, и всё в Перми будешь. Точнее, под…
Я села на сухой камень и задумалась. Получается, город есть наверху и город здесь.
– А он обитаемый? – я продолжила свою мысль.
– Город под землёй? – понял меня Тюша, словно услышал мои мысли. – Обитаемый.
– И кто здесь живёт? Купцов сейчас нет, лихих людей тоже поизвели, – стала допытываться я.
– Ну уж, и поизвели, – усмехнулся Тюша. – Никакой власти это не под силу. Здесь другой город, и другие законы. Кто ж сюда сунется-то?
– И кто же живёт в этом городе?
– Да много кто… – ушёл от ответа Тюша. – Вставай давай с камня-то! Ревматизьма! – опять он сообщил мне свою любимую болезнь. – Пошли, чаем напою тебя.
Мы прошли вдоль реки, свернули в маленькую пещеру, повернули ещё раз и увидели тяжёлую деревянную дверь. Тюша с натугой дёрнул её, дверь скрипнула и открылась. Мы попали в обычную избу, только без окон. Тюша запалил старинный самовар, ворча про себя: