Неистовая королева
Шрифт:
Ла Вэй молча, проигнорировав вопрос, проходит и встает рядом со мной.
— Видите ли, Фарбен, мой главнокомандующий, — тут я поднимаю взгляд на Ристана, — хочет создать мобильный отряд лучников. Идея хорошая, но пока мы не сошлись на кандидатуре командира этого отряда. Вспомнив ваш вчерашний выстрел, мне пришла мысль доверить этот пост вам.
Делаю паузу и наблюдаю за гостем, он терпеливо ждет, но в глазах уже блеснуло радостное нетерпение. Без сомнений, Фарбен примет предложение, и надо бы радоваться, но седьмое чувство подсказывает мне, что я об этом еще пожалею. Ладно, не время поддаваться всякой ерунде, пресекаю сомнения и продолжаю.
Мои
— Да, я готов. — Фарбен не задумался ни на секунду.
Переглядываюсь с Ристаном, все оказалось даже проще, чем мы рассчитывали, и вижу, это его тоже смущает, но дело сделано и для сомнений уже нет времени.
— Тогда, господин главнокомандующий, принимайте своего нового подчиненного.
Счастливчик не торопится и продолжает неподвижно стоять, прощупывая Фарбена своим жутким взглядом. Несколько секунд я еще потерпела, но потом мне надоело, и я хлопаю в ладоши.
— Все, господа, время не ждет. Проваливайте отсюда и займитесь делом, думаю, со всем остальным вы сможете разобраться без меня.
Ристан бросает на меня недовольный взгляд и молча выходит. Новоявленный командир лучников также молча разворачивается и следует за ним.
— Дурдом. — Выдаю вслух свое отношение вообще ко всему происходящему вокруг меня. — Надеюсь, на этом мои дипломатические приемы на сегодня закончены.
Последняя фраза скорее относилась к стоящей за моей спиной Веронее, но откликнулся на нее скрипучий голос Варга.
Подожди, думаю, главные неприятности еще впереди.
Помня, что предсказания моего паразита непременно сбываются, настораживаюсь.
Что ты имеешь в виду?
Ты что, наивное дитя, полагаешь, родители, души не чающие в своем наследнике, отдадут тебе его без боя. Жди, скоро разгневанный отец примчится.
Я помрачнела, Истариэл в сердцах может наговорить лишнего, на что не реагировать будет невозможно, а открытый конфликт с Лигой мне сейчас совсем не нужен.
Как его утихомирить?
Демон забулькал смехом.
Мир — не моя прерогатива, тут сама думай, мне больше по нраву война и буря.
Его смех меня раздражает.
Вот какая от тебя польза скажи, никогда от тебя ничего путного не дождешься.
Варга перестал смеяться и пропал так же внезапно, как и появился, оставив меня в неприятном ожидании. Надо хорошенько подумать, как не допустить разрыва с Истариэлом, но при этом, чтобы нужный посыл непременно до него дошел.
— Ваше Высочество, если вам ничего не надо, то я пойду? — Вея обошла меня и встала на пути к выходу.
— Да, иди, конечно. — Отрываюсь от своих мыслей.
Веронея скрывается за пологом и это наводит меня на идею. Во время разговора с отцом надо держать сына в поле зрения. На глазах у наследника Истариэл не позволит себе сорваться раз, а второе, это будет отличным напоминанием, что любая гадость против меня обернется против сына.
Мой ловкий, как мне показалось, план обрадовал, появилась нелепая уверенность в том, что любую проблему можно решить, если хорошенько подумать. Успокоившись, я сразу же ощутила чувство голода, организм настойчиво требовал восполнения потраченной энергии.
Так, обдумываю где же взять еды. Осмотр шатра положительного результата не дал, от завтрака не осталось ни крошки.
Веронею отпустила, и куда она пошла, понятия не имею. — Останавливаюсь посередине и смотрю на полог. — Надо пойти поискать ее снаружи.
Выхожу из шатра и сразу же жмурюсь от яркого солнца. Понемногу привыкнув, осматриваюсь.
Где она может быть? — Впервые сталкиваюсь с такой проблемой и понимаю, что я совсем не ориентируюсь в собственном лагере. — Можно, конечно, спросить у охраны, но вряд ли Веронея кому-нибудь докладывается, куда пошла.
Чего-чего, а охраны у меня в изобилии, стоят вокруг шатра через каждые три метра. Провожу взглядом дальше — небольшой плац, еще блокпост охраны, коновязь, а затем относительный порядок заканчивается и начинается хаос людского муравейника.
— Великая армия отверженных. — Тяжело вздыхаю, глядя на ближайшие ряды серо-грязных палаток. Здесь собрана та часть нашего воинства, которую Ристан гордо называет гвардией, но даже их лагерь больше напоминают цыганский табор, чем армейское подразделение. Настоящей дисциплины от этого скопища обездоленных людей не удалось добиться даже Ристану, да это, наверное, и невозможно, ведь больше половины моей армии — это женщины, старики и дети. Они — неотъемлемая часть нашего воинства, и даже здесь, между рядами гвардейских палаток бродят какие-то тетки, а в пыли копошатся грязные ребятишки. Лагерь живет своей, неизвестной мне жизнью.
Счастливчик, как мог, задействовал основную часть боеспособных мужчин на учениях, в патрулях и охране, но все равно в лагере полно праздного народу. Плотность его увеличивается от центра, где стоит мой шатер к окраинам, где собралась почти неподконтрольная нам клоака. Нежелающие служить горцы, городская уголовщина и ворье. Вот и сейчас вижу, как какие-то мрачные личности ведут под уздцы караван ослов, груженых объемистыми тюками. Что это за люди, куда идут и что тащат, я понятия не имею и чувствую, лучше не интересоваться. Жизнь течет независимо от меня и моих переживаний. Как зачарованная, продолжаю смотреть на то место, где только что исчез караван, но там уже появилась группа закутанных в темные платки женщин, на их головах плавно покачиваются кувшины с водой. Жизнь продолжается. Словно в подтверждение моей мысли из дальней палатки на четвереньках выполз мужик в одной набедренной повязке и заорал что-то невразумительное на всю улицу.
Смотрю и понимаю — так было всегда, я просто не обращала внимания. Неожиданно возникло желание рассмотреть эту жизнь поближе. Уже забылось, зачем собственно я вышла, чувство голода куда-то испарилось, зато рядом выросли два охранника. Они застыли справа и слева от меня, молча, лишь почтительно склонив головы.
Ребята подумали, я собралась идти в лагерь, — оцениваю появившихся телохранителей.
— Ну, пошли, коли так. — Направляюсь к улице между рядами палаток.
Куда я пошла и зачем, в точности не могу сказать, мне вдруг стало интересно взглянуть на происходящее не с высоты конского седла в окружении охраны, а вот так изнутри. Не спеша идем по пыльной утоптанной до плотности камня земле, уже закончились шатры гвардии, и начался настоящий бурелом из повозок, шалашей и навесиков. Множество семей расположились прямо под открытым небом, чадят костры, женщины, укутанные с ног до головы в черное, что-то готовят под крики и вопли снующей повсюду ребятни. Вокруг густая, бурлящая толпа. Она движется одновременно во всех направлениях, пестрая, грязная, вонючая, словно это не тысячи отдельных людей, а один многоликий монстр, ползущий и испускающий зловоние.