Неистовая принцесса
Шрифт:
Однако он никого не позвал, а молча оделся, подпоясал кольчугу, взял меч и пошел в комнату, где спали рыцари из его окружения.
Утром Гарольд появился перед ними в непривычно возбужденном состоянии. Аларик только что поднялся и, увидев герцога, потянулся за одеждой.
— Гарольд, я уже собирался идти в зал. Я, видно, поздно проснулся…
— Аларик, я пришел не за этим. Я пришел принести вам свои извинения! Утром моя супруга проходила мимо вашей комнаты и обнаружила причиненное зло. Мы подняли всех детей с постели, и Фаллон призналась
— Гарольд, это излишне.
— Это необходимо, — твердо заявил отец. — Сэр, если вы и ваши люди готовы, прошу вас к завтраку.
У Фальстафа наконец появилась возможность расспросить Аларика, что же привело к ним Гарольда. Аларик пробормотал, что причиной явилась всего лишь детская шутка.
— То есть холодная и мокрая постель, — уточнил он, не удержавшись от гримасы.
Роже Боклар, недавно посвященный герцогом в рыцари восемнадцатилетний юноша, разразился смехом. Дрогнули губы у Фальстафа. Не удержался от хохота Жан Ромней.
— Это сделала, конечно, та девчонка, которая назвала нас исчадиями ада, — высказал он свою догадку.
— Конечно, — согласился Аларик. Внезапно он тоже рассмеялся. Это произошло впервые после смерти Морвенны.
Вместе они направились в зал, где их приветствовала Эдит, после чего всех усадили за стол, где уже сидели сыновья Гарольда. Фаллон за завтраком не присутствовала.
Несколько позже Аларик направился к себе в спальню, собираясь кликнуть пажа, чтобы тот побрил его. К своему удивлению он увидел Фаллон, которая, стоя посередине комнаты, дожидалась его.
— Миледи, — он склонил голову.
На мгновение она опустила глаза, затем снова подняла их и встретила его взгляд.
— Я пришла, чтобы принести извинения, милорд.
— О! И вы действительно хотите их принести? — Он оперся о стену и сложил руки на груди. Он смотрел на нее холодным взглядом довольно долго, но Фаллон глаз не отвела, подбородок ее был приподнят, и в лице — признаки раскаяния. — Похоже, вы ни о чем не сожалеете, не так ли?
Она колебалась. Ей приказали извиниться, и она должна это сделать. У нее было много недостатков, но врать она не умела.
— Сэр, — сказала она негромко, — вы норманн… Причина и корень всех бед в Англии.
— Всех бед? — скептически повторил он. Она пожала плечами и наконец опустила глаза.
— Из-за норманнов чуть не началась гражданская война в нашей стране. Им очень хочется захватить Англию.
— Разве? — пробормотал Аларик, испытывая неловкость. Она не могла знать о претензиях Вильгельма на английский трон, но каким-то чутьем угадывала угрозу с этой стороны.
Внезапно она отвернулась от него, подошла к окну и открыла ставни. Не поворачиваясь, она сказала:
— Я сожалею, граф Аларик, по поводу вашей недавней утраты. Мать сказала, что было особенно жестоко
Из груди Аларика вырвался сдавленный звук. Когда Фаллон обернулась, она увидела, что лицо его стало еще более суровым и бледным.
— Сэр…
Он прервал ее и сказал хриплым голосом:
— Ваша искренность не осталась незамеченной, Фаллон. Вы можете идти.
— Я… я н-не могу, — запинаясь, произнесла она. Когда он гневался, то действительно казался опасным. Раньше она не боялась его, а сейчас внезапно испытала трепет. Ей стало ясно, что он изменился. Он может быть безжалостным, если его рассердить. И глупо с ее стороны идти на поводу у Галена и дразнить его.
— Вы можете идти, я уже сказал.
— Нет, я… — Она замолчала, и щеки ее порозовели. — Мне приказано прислуживать вам.
— Что?!
— Отец приказал, чтобы я прислуживала вам сегодня. — Она некоторое время колебалась, затем решила, что сказать все равно обязана. — Вы можете либо выпороть меня, либо использовать как служанку… Выбор за вами.
Аларик рассмеялся.
— Миледи, это прямо-таки забавно! Не представляю, как это вы, пусть и по приказанию Гарольда, обнажите свою попку передо мной или унизитесь до того, чтобы прислуживать такому дьяволу!
Фаллон ничего не ответила. Она стояла, уставившись в пол. В ней все кипело. Аларик был доволен, что получил возможность подразнить ее.
– В таком случае, присядьте, миледи, и мы подумаем вместе о том, какие именно услуги вы можете мне оказать.
— Благодарю вас, — быстро ответила она. — Но я предпочитаю стоять.
Аларик снова рассмеялся. Похоже, Гарольд уже обратился к ивовым прутьям. Он слишком горд и не позволит, чтобы в его доме нанесли оскорбление гостю.
— Ах вот оно что… Понимаю, вы не можете сидеть.
— Это не имеет значения, — холодно сказала Фаллон. — У моего отца легкая рука. К завтрашнему дню я и помнить не буду об этом.
— Гм… Поверьте мне, миледи, если я воспользуюсь ивовыми прутьями, вы почувствуете, что рука у меня не столь легкая. И вы очень долго не сможете забыть об этом.
Фаллон проглотила комок в горле. Он заметил, что она издала нечто вроде вздоха облегчения. Тем не менее она гордо сказала:
— Хочу напомнить вам, сэр, что я более не ребенок. И я не забыла вашу тяжелую руку! — выпалила она, теряя, очевидно, самообладание.
Аларик тихонько хмыкнул.
— Фаллон, ты еще ребенок, потому что только дети способны на такие шалости. А ведь я не причинил тебе зла. Мне кажется, что ты не намерена раскаиваться и смиряться… Разве ты не слышала? Иву, которая не гнется под ветром, он ломает. Ты хочешь быть сломанной, Фаллон?
— Мне кажется, сэр, что мужчина или женщина, которые сгибаются, это трусы. Нет, я не согнусь. И я не буду сломлена, уверяю вас. Можете брать прутья, милорд!
— Но тем не менее ты стоишь сейчас передо мной…