Неизбежное признание
Шрифт:
— Так вот откуда у вас такие волосы?
— Это от матери. — Лора погладила седую прядь.
— Вы... вы хотите сказать, что эта прядь — некрашеная?
Лора расхохоталась. Ого, как здорово она все провернула — и момент подходящий! Теперь у бедняги профессора наверняка голова пошла кругом.
Она снова медленно провела пальцами по волосам, чтобы усилить драматический эффект.
— Словно родимое пятно. Эта прядка так и росла с самого моего рождения. Точно такая же прядь есть у моей матери и еще у некоторых членов ее семьи.
— Удивляюсь, почему вы не покрасили ее под цвет остальных волос.
— О, этого я никогда
— ... Рейнов, — закончил фразу Крис.
— Угадали! — призналась Лора. — Но поскольку я фамилию не сменила, можно сказать, что полностью я их не отвергаю. А вы, профессор, из какой семьи?
Крис сообщил ей, что в его семье все сплошь «белые воротнички» и выходцы из Англии. А еще попросил называть его просто по имени. На что она ответила, что имечко у него так себе, но, коль скоро ничего другого он ей предложить не может, то, так уж и быть, пусть будет Крис.
Не чудится ли ему все это? Этот берег, этот вечер, невероятно изящная женщина, идущая с ним рядом? Ее голова едва доходила до его плеча. Она пробудила в его душе столько эмоций. Странно было, что они не спеша идут к дому, болтая о самых будничных вещах. Нет, в «Фонтане» нет никаких привидений. Но колдунья обитает несомненно!
— Там, — драматическим жестом Лора указала на груду больших ящиков, — находится все, что успел написать Марк.
Крис нахмурился. Все оказалось хуже, чем он ожидал. Двадцать пять, а то и все тридцать ящиков, в которых бумаги лежали в полном беспорядке. Боже, зачем он взялся за это? Плюс неразборчивый бисерный почерк — это уж будет почти наверняка. Плюс немецкий язык, на котором писал Марк. Крис и правда читал по-немецки, но когда это было!
Лора села на корточки перед ящиками, заполнявшими весь чердак. При свете лампочки четко выделялась белая прядь в ее струящихся черных волосах. Такова эта женщина — вся сплошные контрасты.
Сейчас она была одета очень просто — в джинсы и легкий свитерок, подчеркивающий каждую линию ее тела.
Ну и что же, пусть придется задержаться здесь дольше, чем он планировал. Теперь он думал об этом с какой-то странной радостью. Пугало другое — все может кончиться тем, что Лора станет его врагом. Все зависит от результата его поисков. Не дай Бог, самые худшие подозрения подтвердятся! А ведь Лора так любит дядю, так защищает его, так боится малейшего намека на то, что Марк бездарен или в чем-то замешан.
— Вон в тех трех ящиках сзади, рядом с картиной, никаких бумаг нет. Там только личные вещи дяди — коллекция курительных трубок и все такое прочее.
— А это что за картина?
— О, это одно из ранних произведений пока еще неизвестного, но великого мастера. Его я подарила Марку ко дню рождения. Мне тогда было восемнадцать лет.
Крис внимательно вгляделся в полотно и кивнул. Это была первая из картин Лоры, которую он мог понять. На темном колеблющемся фоне словно светились белые голуби. А еще виднелись разлетевшиеся куски взорванного земного шара.
— Очень хорошая картина! — искренне заявил Крис.
— Марк тоже так считал. Она ему по-настоящему нравилась, хотя он никогда особенно не любил искусство. До самой смерти дяди эта картина висела в его спальне. Видите ли, он и я — единственные из всех Рейнов открыто выступали против войны.
— А почему она сейчас здесь, наверху?
Лора нахмурилась.
— Марк все это завещал мне. Наверное, надо было бы забрать ее в Новый Орлеан. Но, когда я вскоре после похорон стала упаковывать его вещи, мне было больно видеть предметы, напоминавшие о нем. Пожалуй, мне и правда надо что-то с этой картиной сделать.
В ее голосе Крис явно различил горькие нотки. Ему становилось все яснее, что отношения между дядей и племянницей действительно были очень теплыми. Огден посмотрел на ящики, потом опять на Лору.
Она же не сводила глаз с картины и, казалось, совсем позабыла о присутствии Криса. Его охватило почти непреодолимое желание сжать эту хрупкую женщину в объятиях, ибо впервые он понял, как она бесконечно ранима.
Но даже сейчас, застыв в печали, она излучала такую силу, какую Крис до сих пор никогда не встречал в женщинах. Эта сила — суть ее независимого характера, из-за которого, надо думать, от Лоры отступился не один мужчина. Он вспомнил, как она жаловалась, что ей трудно быть представительницей семейства Рейн. Возможно, трудности эти больше связаны не столько с семьей, сколько с ее собственным своеобразным характером.
И тут Лора резко выпрямилась, нарушив чарующее молчание.
— Когда вы займетесь ящиками, вам понадобится помощь. Посмотрю, где Боб. Это местный парень, который работает в саду. Я услышала шум сенокосилки. Значит, он поблизости.
Крис проследил, как Лора прошла к одному из чердачных окон, распахнула его и выглянула наружу. Он невольно улыбнулся при виде ее весьма аппетитной попки. Оказывается, не так-то легко заставить себя отключиться от эротических грез.
Но от грез не осталось и следа, когда раздался резкий, пронзительный свист, которым Лора старалась привлечь чье-то внимание.
— Через минуту он будет здесь, — небрежно сказала она, отступая от окна и стряхивая с рукава пыль.
— Неужели это вы подняли такой шум? — усомнился Крис.
Она захохотала.
— Конечно, я, профессор. Свистеть меня научил Марк. В таком огромном поместье, как наше, это единственный способ кого-либо дозваться.
— Какие еще будут сюрпризы, Лора? Я вас себе представлял совсем не такой.
— Вы тоже обманули мои ожидания...
Внизу послышались шаги, и они оба почему-то вздрогнули. Когда Боб вошел, Лора представила мужчин друг другу и оставила одних.
Она поняла, что работать сейчас не сможет. Со светом все было в порядке, а вот с ней самой отнюдь нет! Она решила пройтись — пусть прояснится голова, — а потом заняться обычными делами.
Однако мысли о Кристофере Огдене не оставляли ее и за стенами дома и на тропинке, ведущей от озера в лес. Этот человек оказался настолько привлекательным, что она лишилась покоя. И что особенно странно, он волновал ее все больше и больше.
Крис был не только внешне очень хорош собой, он обладал еще прекрасным чувством юмора. Наделенная от природы живым и острым умом — подчас даже слишком острым, — Лора высоко ценила остроумие в других. Но было еще нечто очень важное: его спокойный, ровный характер. Лора не могла объяснить, почему именно это его качество так ей нравится. Ведь она привыкла считать, что от такого спокойствия всего полшага до занудства. И тем не менее...