Неизбежность. Повесть о Мирзе Фатали Ахундове
Шрифт:
Высокоуважаемый наш духовный отец! Если во вселенной существует бог, то, без сомнения, этот бог не тот, который позволяет себе роль сводника. Удивительно, с каким наслаждением сообщает аллах, находя в этом какое-то особое удовольствие, о связях пророка с женщинами. Вот Айтна, молодая, красивая, ее пророк страстно любил, всю ночь проводит с молодым Сафваном. Но аллаху не терпится снять подозрение с Айши, и он посылает через своего курьера изречения пророку: «Те, которые клевещут на твоих жен, грешат сами! Порочные жены назначаются к порочным мужьям, а добродетельные — к добродетельным. Все достойные правоверные, услышав эту историю, говорят: «Это великая клевета!» И пророк
Впрочем, если Айша виновата, то более виноват ее отец Абу-Бекр, что выдал молодую дочь, ей было тогда восемь лет! за старика, которому пятьдесят два года, имеющего к тому же целый табун жен…
Коран полон нелепыми стихами, свидетельствующими о чрезмерной страсти пророка к женщинам, а однажды он пожаловался на немощь, и аллах посоветовал через курьера-архангела: «Кушай часто пшеничную кашу, сваренную с крошеным мясом молодого барашка!» Какой знаток наш аллах!.. И мы должны читать эти нелепости на могилах наших покойников! Спрашивается: каким должен представляться воображению наш всевышний, принимающий столь живое и горячее участие в удовлетворении сладострастных похотей пророка?
Высокоуважаемый наш духовный отец! И вы гордитесь этим? Я не верю такому божеству и такому его пророку, не говоря уже о курьере-архангеле. Или ответьте мне аргументами, основанными на разуме, или не обманывайте народ, пользуясь его невежеством, темнотой!..»
Да, любезнейший Джелалуддовле, такая вот история!.. Получив это письмо, толкователь ибн-Фаль пришел в величайшее негодование и тотчас отправился к отцу Гасана — царю Великая Надежда. Царь пришел в бешенство. На кого он оставляет престол? И он изгнал сына…
Прошли годы. И как Гасан сумел возвратить благосклонность отца, восстановить свое право на престол, о том история умалчивает. После смерти Великой Надежды Га-сан занял престол. И знаешь ли ты, что он прежде всего сделал? Он собрал всю знать царства и народных депутатов на главную площадь столицы, установил там высокую трибуну, водрузил вокруг нее четыре знамени — красное, зеленое, желтое и белое — и произнес историческую речь: «Я, ваш царь, по внушению разума считаю себя обязанным указать вам то, что полезно, и то, что вредно. Знайте, что мир существует без предшествия ему небытия и конца миру не последует! И времени и пространству нет ни начала, ни конца. Ад и рай есть вымыслы человеческого воображения. Светопреставлением для каждого человека считается смерть его. Отныне каждый свободен от всяких молитв, постов, пилигримств в мнимосвятые места. Посвятите ваши труды наукам и познаниям, наслаждайтесь дарами жизни. Не сковывайте себя догмами, пустым и безобразным суеверием, старайтесь возвыситься во мнении других народов земли науками, познаниями, искусством, нравственными делами, доблестными поступками! И затворничество женщин — величайшее тиранство. Дайте им воспитание и образование, не угнетайте их. Также более одной жены не берите себе. И кто нарушит мой указ — тому кара от меня».
Это был день поста: после проповеди Гасан сошел с трибуны, сел тут же, потребовав еды, и первый нарушил пост голодания. А потом с великой царицей Дурретудтадж, «Жемчужиной короны», прошел по главной улице страны, и жена его была с открытым лицом. И его примеру последовали все. Ты спрашиваешь, чует мое сердце, чем это кончилось? Читал я одну повесть, любезнейший Джелалуддовле, о том, как твои земляки обманули звезды, прочти, занимательная штука! Там, между прочим, есть ответ и на этот вопрос!
К величайшему сожалению, по наущению недругов из соседних стран, убили Гасана, ибо никак не могли примириться с тем, что рядом, по соседству, революция! Да,
«Можно проще!» — негодует шурин-фанатик, оказавшийся здесь, в живописном оазисе, где собрались главы государств (чтоб его сестра-царица разгуливала с открытым лицом и мужчины облизывались, глядя на ее красоту?!). Всучили ему в руки нож, благословили на подвиг во имя веры и аллаха, и шурин одним ударом в грудь убил Алазикрихи-асселама!
Сын и преемник Гасана, воспитанный в духе отца, поддерживал по мере возможностей образ правления прежний, однако и он умер при загадочных обстоятельствах. Ему наследовал внук Гасана, но он понял, что или смерть ему (к границам были стянуты войска соседних государств), или реставрация старых порядков. И он выбрал второе.
Жаль, что сочинения Алазикрихи-асселама истреблены были тогдашними невеждами как еретические: рукописи сожгли, а пепел развеяли по пустыне. В той самой книге, где твои земляки обманули звезды, я слышал, будто была страница, но мне она почему-то не попалась, в которой сказано, что рукописи Алазикрихи-асселама видели во времена Шах-Аббаса, некий Юсиф-шах в золотом сундучке хранил.
Уже полдень, а я, признаюсь тебе, любезнейший Джелалуддовле, разуверился и в благости пятикратной молитвы! Надо мною в цивилизованных странах хохотали. И они правы. И вот что я тебе замечу: бесполезность этого нелепого обряда очевидна, отвлекает от занятий науками, от полезных дел. Ныне человечество имеет тысячу различных занятий, откуда взять праздность, чтобы развлекаться пустяками, подобно молитвам, соблюдать пост, — зубри нелепые догмы, вбивай их себе в голову до отупения, пять часов уделяй молитвам, остальное время — еда да сон. И это имеет то невыгодное последствие, что промышленности нет, сельское хозяйство пришло в упадок, искусства, ремесла, художества малоразвиты… Теперь, когда ветры дуют отовсюду и мы видим, как чахнет человек в добровольном рабстве, слепой и глухой к тому, что творится в мире, довольный своим послушанием и преданностью и верящий лживым проповедям новых пророков, думающих лишь о том, чтобы подолее держать подвластных в неведении, жить в роскоши и удовольствиях под охраной всемогущего воинства!..
Я намерен из Тавриза отправиться в Решт, оттуда в Мазандаран, на родину демонов и нимф. Ах, какие подзорные трубы продавали в Каире, но я забыл купить, а мне так она нужна здесь, чтоб кое-что разглядеть пристальней. Прошу тебя, пойди в магазин европейского негоцианта, это за домом Риза-паши, и купи мне подзорную трубу, это совсем близко, в двух шагах от отеля «Вавилон», и пришли в Решт на имя Гаджи-Абдуллы Багдадского, продавца жемчуга, и он доставит ее мне. Прощай!
И — третье письмо Кемалуддовле. «…Нет, нет, я не стану описывать тебе сцены плача по убиенным в борьбе за веру, то бишь за власть, за престол, за корону, за халифство!..
Впрочем, ты сам, как я помню, еще не совсем избавился от иллюзий в отношении избранности своего народа среди прочих других народов, в особом его предназначении. Но напрасно не трать своего времени на наивные иллюзии, пора и тебе проснуться.
Тесс! Молла на кафедре! Сначала о рождении имама говорит. Потом о великих подвигах в младенчестве. Приводятся цитаты, столь же нелепые, как и сам рассказ. О героических свершениях в отрочестве и юности. Как спас, как помог, как провидел. И как поднял знамя шиизма. И как преследовали, пытались убить. И каждый раз чудо спасало.