Неизменная любовь
Шрифт:
Ну вот, козу мужик не прокатил. Может, поэтому и сам не далеко уехал. У старого Урала ни с того ни с сего отказали тормоза, и мотоцикл слетел в пропасть. Мужик за доли секунды успел спрыгнуть с обреченного железного коня. И так как был в жару полностью затянут в специальный кожаный костюм, остался жив. Оцарапал только пальцы, потому что не стал надевать перчатки.
— Но вообще-то у нас все байкеры гоняют просто в джинсах и футболках, — продолжил Паясо, забирая у меня телефон. — Столько страшных аварий, а им хоть бы что…
Ну, на чужих ошибках никто
Что же на меня накатило в тот момент, когда я подошла в понедельник к Инне прямо перед первым уроком? Не дождалась последнего. И потащила ее в туалет на первый этаж, около кабинета труда, куда никто и никогда не заглядывал — для приватной беседы. Очень серьезной.
— Ты что, не понимала, что это мой дядя? — подступила я к притихшей Инне.
Я особо выделила слово «мой»… «Дядя» вылетело изо рта потом, шепотом, как ненужное дополнение. Да, он был моим и только моим. Не в том плане, как считала мама — до происшествия с Инной я как-то даже не задумывалась, с кем и как Березов проводит свои ночи и почему до сих пор не женат. Мне важно было быть рядом, считать его своим другом — пожалуй, единственным.
С момента своего появления на горизонте он заменил мне всех. Вернее, оттеснил тех, кто мог бы, наверное, стать для меня друзьями. Мне с ними стало неинтересно.
Инна впервые явилась в школу ненакрашенной. С чего бы это? Мама же обещала не звонить! Наверное, влетело за тот вид, в котором она появилась дома в ночь с субботы на воскресенье. И поделом! А я сейчас добавлю. Словами!
Но ничего обидного из моего рта выпрыгнуть не успело. Инна заорала так, что эхо отскакивало от пустых стен туалета. Снова орала, что я зажралась. Что одним все, а другим ничего. Что она не виновата, что ее родители не умеют воровать… А мои, выходило, умеют…
— Ты что сейчас сказала?!
А, возможно, я ударила ее молча. Не задавая вопросов, на которые уже знала ответ. Сначала в грудь. Я точно знаю, потому что прижимала кулак к собственной груди, а потом просто выпрямила руку. Ей было больно, поэтому она не сумела увернуться от второго удара — куда тот пришелся, я уже не вспомню. Я вообще ничего не помню и не желаю вспоминать. Особенно ту жуткую боль, когда меня кто-то схватил за волосы. Кто это был, я так и не узнала. Но банку с холодной водой на лицо мне вылила учительница по труду.
Потом, мокрая, я сидела в кабинете директора, ожидая маминого прихода. Инны не было. Где она находилась в тот момент не имело для меня никакого значения. Я вдруг осознала, что била ее вовсе не за родителей, а за то, что она позволила себе с моим, моим дядей Славой.
— Я так же шокирован, как и вы, Екатерина Львовна, — говорил директор моей маме, теребя несчастный галстук, хвостик которого так и прыгал на его круглом животе. Пиджак видимо не сходился, потому что я ни разу не видела его застегнутым. — Ваша Яна — гордость нашей школы. Если постарается, может даже получить золотую медаль.
«Да сдалась мне ваша медаль!» — чуть не выдала я, но вовремя прикусила язык.
— Я понимаю, что у девочек сейчас очень ранимый возраст. Поспорили о мальчике, ну бывает…
«Это о каком таком мальчике мы поспорили?» Я вскинула глаза — лицо директора шло пятнами. Конечно, говорить правду «дойной корове» было нельзя — кто же тогда купит в учительскую новые шторы, если мама вдруг обидится на обвинение в воровстве?
— Яна? — она повернулась ко мне, и я просто кивнула.
Это Инна что-то наболтала или директор сам выдумал мальчика? Да и хрен с ней, с дурой! Даже если снова назвала моих родителей ворами, то дальше ушей директора или завуча это не уйдет. Шторы важнее сермяжной правды!
— И все же, драка в школе недопустима. Я обязан, вы меня уж извините, отстранить Яну от занятий. Давайте до четверга. Там у них просто контрольная будет в пятницу по алгебре. Нельзя, чтобы Яна пропустила ее. И за пару дней все успокоится.
Успокоиться ничего не могло. Мы шли с мамой домой, не глядя друг на друга. И я впервые заметила, что носы моих бархатных сапог-чулков стерты. И почему дядя Слава не сказал мне об этом?
— Яна, надеюсь это не из-за Березова? — выдала мать у самой парадной.
— Это из-за Артема, — процедила я сквозь зубы. — Причем тут вообще дядя Слава!
— Все хорошо, не кричи… — Мать впустила меня на полутемную лестницу. — Яна, мальчики должны драться из-за девочек, но никак не наоборот.
А у меня все шиворот-навыворот. Я не такая, как все! Зачем вы только держите меня в школе с нищими, где мне тыкают каждой новой кофтой и даже шоколадкой «Марс»?!
Я сидела дома — одна и тупо смотрела в учебники. Впервые мне не хотелось учиться. Совсем. Я взяла задание по алгебре — производная… Я смотрела на графики… Там же графики, да? Сейчас я даже в общих чертах не скажу, что это было за задание… Впрочем, тогда я была в алгебре не намного лучше. В последних классах, когда у нас поменялась учительница, я перестала понимать этот предмет — и сама учительница, кажется, не знала его толком. Ей важно было на переменах накормить своего сыночка из пятого класса. Она даже забывала осветлить корни своих желтых волос.
Каждую новую тему мне объяснял дома папа. Иногда мама, хотя у нее не хватало на меня терпения. А сейчас она уехала в больницу и требовать от нее вернуться и построить за меня графики, я не имела никакого права. Надо было звонить папе, но он не отвечал на телефон. Буквы в учебнике не складывались в слова, и я нашла в себе силы набрать номер дяди Славы, перебирая на языке всевозможные извинения.
— Дядя Слава, ты не знаешь, где папа?
А вдруг папа еще с ним не переговорил? Вдруг…