Неизвестная война императора Николая I
Шрифт:
Была и другая, чисто нравственная причина, требовавшая изменения приросших к службе невыгодных для нее условий… Соблазнительная близость арсенала и Адмиралтейства, доставлявших огромные средства, вместе с властью распоряжаться рабочей государственной силой смешали понятия о частной собственности с казенной.
Разумеется, что коррупция, взяточничество и воровство в огромных масштабах были присущи не только Черноморскому флоту, возглавляемым Грейгом. Рядом с Черноморским флотом дислоцировалась знаменитая Южная (2-я) армия. Черноморцев с армейцами связывало многое — и соседство, и общие задачи. Главной задачей и Черноморского флота, и Южной армии было ведение боевых действий против Турции, что они делали во время войн с турками в 1806—1812 годах, 1828—1829 годах и в дальнейшем в 1853—1856 годах и в 1877—1879 годах. В этой связи контакты и связи между генералитетами этих двух наиболее мощных военных объединений юга России были постоянными и весьма тесными. Исходя из этого, закономерен вопрос: а как обстояло дело с воровством в Южной армии?
В Южной армии воровали ничуть не хуже, чем на Черноморском флоте. При этом там были свои особенности. Во-первых, масштаб расхищения государственных средств был все же значительно меньшим. Армия не контролировала черноморские порты — главный источник обогащения черноморской мафии, не имела она и таких возможностей, как манипуляции с дорогостоящими подрядами на строительство кораблей, как черноморские мафиози. Главным источником воровства у армейских мафиози были махинации с продовольствием и другими видами снабжения собственной армии.
Помимо различий существовало, впрочем, и много общего. Во-первых, во многих случаях армейские генералы-воры контактировали с теми же еврейскими купцами, что их флотские коллеги (Рафалович, Гилькович, Гальперсон и другие). Во-вторых, схема воровства продовольствия в обоих случаях была примерно одинаковой. В-третьих, «излишки» армейского хлеба зачастую реализовывались именно в черноморских портах, где за экспортный хлеб давали куда больше денег, чем на внутреннем рынке.
Историк декабристского движения на юге России Оскана Киянская пишет: «Особой проблемой была борьба с коррупцией в среде армейского командования. Собственно, эта проблема для российского войска была не новой. Но в ходе 1812 года, заграничных походов и последующей послевоенной неразберихи она сильно обострилась. Набить потуже собственный карман стремились все — от нищего армейского офицера до генерала. Особенно коррумпированной оказалась служба снабжения армии — интендантство. Возглавлялась эта служба генерал-интендантом.
Должность генерал-интенданта была в армии одной из ключевых. Согласно принятому в 1812 году “Учреждению для управления большой действующей армией” “должность” генерал-интенданта состояла также в “исправном и достаточном продовольствии армии во всех ее положениях съестными припасами, жалованьем, одеждою, амунициею, аптечными веществами, лошадьми и подводами”. Генерал-интендант напрямую подчинялся главнокомандующему армией, занимал второе — после главнокомандующего — место в армейской иерархии. Это второе место он делил с начальником армейского штаба. Для осуществления своих обязанностей генерал-интенданту был положен большой штат сотрудников. Начальник службы армейского снабжения имел доступ к большим деньгам: именно он составлял армейский бюджет.
В 20-х годах XIX века снабжение армии хлебом и фуражом осуществлялось централизованно, на бюджетные деньги. Армия имела постоянные армейские магазины — склады, из которых близлежащие воинские части получали продовольствие. Генерал-интендант отвечал за своевременное заготовление хлеба и фуража, за заполнение армейских магазинов. Заполнялись же магазины, прежде всего, с помощью открытых торгов, к которым приглашались все желающие. Правильная организация торгов, заключение контрактов (“кондиций”) с поставщиками по выгодным для казны ценам, контроль за исправностью поставок — все это входило в зону ответственности генерал-интенданта.
Генерал-интендант лично отвечал и за устройство дорог, по которым могла двигаться армия, был обязан устраивать вдоль этих дорог продовольственные пункты. Его значение во много раз возрастало в случае начала военного похода. Согласно тому же “Учреждению…” при объявлении военного положения генерал-интендант автоматически становился генерал-губернатором всех губерний, в которых были расквартированы армейские части.
2-й армии с генерал-интендантами явно не везло. Проворовавшиеся чиновники смещались один за другим, но к искоренению злоупотреблений это не приводило. Более того, армейская коррупция расцветала все сильнее, постепенно опутывая армейское начальство.
В январе 1817 года, за два с половиной года до назначения Витгенштейна главнокомандующим, был снят со своего поста “исправляющий должность” армейского генерал-интенданта чиновник 5-го класса Порогский — “за разные злоупотребления”.
Собственно, Порогский пострадал из-за своего подчиненного, “комиссионера 12 класса” Лукьянова. Лукьянов был разжалован в рядовые “за ложное донесение своему начальству о состоянии в наличности провианта, порученного ему к заготовлению, о ценах производимой им покупки оного, растрату казенной суммы, фальшивое записывание оной по книгам в расход и прочие в делах изъясненные поступки”. Лукьянов оказался “несостоятельным” в финансовом отношении — и поэтому растраченные им казенные деньги, 6922 рубля 20 и!/2 копейки, было признано необходимым взыскать с Порогского.
Тем же указом генерал-интендантом был назначен статский советник Степан Жуковский. Как “способнейший чиновник”, на эту должность он был выбран лично императором. Жуковский попытался наладить интендантскую часть во 2-й армии. Но столкнулся с практически непреодолимыми преградами — в лице главнокомандующего армией генерала от кавалерии Леонтия Беннигсена и его начальника штаба генерал-лейтенанта Александра Рудзевича. В мае 1817 года Жуковский писал начальнику Главного штаба князю Петру Волконскому: “Я пагубен здесь и вреден для службы; вреден потому, что образ отношений ко мне начальства имеет влияние на моих подчиненных и на весь ход дел интендантских”.
“Когда управление армии в болезненном состоянии подобно телу, можно ли исцелить, не истребив болезни? Главнокомандующий слабый может ли иметь повиновение, душу порядка? Начальник штаба, имеющий связь родства с подрядчиком, может ли быть равнодушен к делам подрядческим? Генерал-интендант малочиновен и беден» может ли иметь приличное званию его уважение и содержание? Корпусные командиры и проч., под слабым начальством, могут ли быть в границах порядка? Интендантство без шефа и верховного правительства может ли быть верным блюстителем правительственного интереса?” Жуковский утверждал, что главный коррупционер во 2-й армии — генерал Рудзевич, действительно состоявший в родстве с одним из армейских поставщиков.
Для того чтобы искоренить коррупцию в армии, Жуковский потребовал особых полномочий и независимости от главнокомандующего, но не получил их. Беннигсен, узнав о письме Жуковского к Волконскому, просил императора прислать в армию независимого ревизора — для расследования состояния армейского интендантства. В армию был прислан полковник Павел Киселев, “друг” Александра I, имевший “особую доверенность” со стороны государя. Через несколько лет именно Киселев сменит Рудзевича в должности начальника армейского штаба.