Неизвестные герои
Шрифт:
– Ты привлёк их внимание! Теперь мы точно трупы! – вскрикнула Сьюзи, бежав впереди и направляя нас к центру парка.
Я видел, как среди машин бежало много людей. Они все двигались в нашу сторону. Псих за спиной был повален. Те, кого я считал всё это время людьми, оказались опаснее, чем я думал. Они были похожи на людей, но у них, как и у психа, не было чувства страха, боли и слабости. Я видел, как его голова уже была в руках этих матёрых убийц. И те, кто бежал в нашу сторону, были такими же неизвестными мне прежде существами.
– Живее! Пока одержимые нас не настигли! – кричал Тодди, пытаясь нести Кирзофа.
Я подбежал к нему и помог, взяв за руку Кирзофа. Мы стали двигаться куда быстрее, чем раньше, но этого не хватало. Оглянувшись, я увидел толпы так называемых «одержимых», что, окровавленные, мчались по нашему следу.
Через десяток метров послышались выстрелы тяжелого оружия с высокой скорострельностью. Можно было увидеть, как выпущенные снаряды врезаются в землю и взрываются, оставляя после себя лишь пыль, грязь, воронки и куски мяса преследователей.
– Армия! Эвакуация! – кричал радостно Тодди, после чего впервые показал свой заразительных смех.
Пулемётная очередь, свист пуль и истерические крики Сьюзи. Я начал махать руками в надежде, что нас не заденут обстрелом. Мы продолжали бежать. Силы были на исходе. Этот путь всего-то в 400, а может, и в 500 метров казался мне вечностью. Перед нами раскинулась колонна военной бронетехники. Пушка на танке в автоматическом режиме стреляла очередями по преследователям, отчего мы сильно оторвались. Полетел танковый снаряд, где-то на дороге прогремел взрыв. Было так громко, что уши заложило, и все остальные звуки доносились до меня тяжело и глухо.
На расстоянии в пару метров от колонны нам навстречу выбежало несколько военных в противогазах и химической защите. Солдаты взяли у нас из рук Кирзофа, после чего уже вымотанную Сьюзи мы подхватили и направились следом за солдатами.
Преследователи почти нагоняли нас, и даже тяжелое вооружение не помогало. Они наступали со всех сторон. В один момент с запада одержимые прорвались к колонне. Они были уже на крышах танков и остальной техники. Они были по башням и пушкам. Я достал пистолет и начал стрелять. Пули ложились метко в район груди, но нападавшего это не останавливало. Вдруг я заметил, что военные, что несли Кирзофа, были повалены толпой, среди которой была и сама жертва. В глазах Кирзофа была ярость, они были залиты кровью, зрачки отсутствовали, а лицо бледное.
Тодди остолбенел. Я, схватив за руку Сьюзи, бросился к бронетранспортёру, откуда как раз выбегали солдаты.
– Сюда! Живо! Живо! – кричал я ещё незнакомому мне Тодди, после чего один из солдат схватил его и бросил к нам. Все втроём мы погрузились внутрь.
Пулемёт продолжал стрелять. Солдаты кидали гранаты и использовали подствольные гранатомёты. Внутрь вместе с нами запрыгнула лишь часть солдат, остальные же пали в толпе ужасных монстров, что разрывали плоть как бумагу.
Было трудно дышать. Внутри было душно. От страха мышцы сводило. Никто не понимал, что происходило вокруг. Солдаты в тяжелом обмундировании и в химических защитах перебирали стволы и перезаряжали винтовки и пистолеты.
Снаружи слышались выстрелы, но их звук, воспламеняющегося пороха в стволе, прервал скрежет и удары по обшивке. Тронувшись, мы направились в неизвестном направлении.
Сьюзи беспрерывно плакала, её охватил ужас происходящего. Тодди смотрел на неё и сам трясся от страха. На его лице была сумасшедшая улыбка. Он хохотал, и одновременно из его глаз лились слёзы. Меня также трясло от увиденного. Во мне скакал адреналин. Я даже не заметил, как у меня в плече оказался небольшой осколок разорвавшегося снаряда размером с небольшую пилюлю, но заточенный как лезвие бритвы. Боли не было, но кровь шла непрерывно.
Осколок пробил мою любимую спортивную куртку, которую подарил мне отец. Ту самую с двумя белыми полосами в середине вместо трёх, как у остальных курток этой же фирмы. Ту самую, которая напоминала мне о родительском доме в Принстоне. Только теперь она была уже вся в земле и в крови.
Постепенно я начинал чувствовать боль. С каждой секундой она росла.
Через несколько минут открылись задние люки бронетранспортёра и сразу же показались солдаты Армии Спасения. Каждый здесь был то в обычных респираторах, то в старых армейских противогазах.
На улице подул прохладный ветер. Я сделал пару шагов вперёд, подальше от транспорта, и присел на асфальт. Адреналин продолжал скакать.
Тодди и Сьюзи сделали то же самое. Подошли трое солдат и военврач. Они осмотрели сначала их, потом очередь дошла до меня. Он увидел рану в плече, после чего бойцы помогли мне подняться и отнесли меня вглубь их лагеря. Я не смотрел вокруг себя. Я опустил голову и всматривался в пол. Мне казалось, что, если я подниму голову, меня вырвет. Через минуту меня завели в палатку, где уложили на кушетку.
Вколов мне обезболивающее, военный врач начал зашивать мне рану. От врача я узнал, что эвакуация выживших проводится и всех отправляют во временную зону, откуда в дальнейшем будут вывозить гражданских за пределы города.
После того как рану зашили, меня проводили в палаточный городок, который был раскинут на огромной площади среди высоток. Я пробыл в палатке около часа, после чего вышел наружу в поисках своих новых знакомых.
Часть 3. Times Square. 29.10.2012, 09:08
Я не сразу понял, что за место это было. Только после того как я отошёл от шока, от того, что я пережил, я смог разглядеть то, что было вокруг. Это место часто доставляло мне отдельное удовольствие, ещё до того, когда в мире разразилась война. Спрашиваете, откуда я узнал? Тут больше неоткуда. Военные молчат. Радио продолжает вещать слова вице-мэра Нью-Йорка. Остаются только местные. Те, кто смог связаться с теми, кто за пределами города. Один банковский клерк сказал мне, что это не только в городе или стране – это произошло со всем миром. Ему удалось услышать разговор одного из высокопоставленных лиц в армии. Ещё один парень работал техническим работником в строительной компании, и он узнал, что эвакуацию перенесли на неопределённый срок. Многие говорят о неподходящем положении для эвакуации. Таймс-сквер плохо подходил под это место, а Центральный городской парк был полон нелюдей, или, как все их кличут, «одержимых».