Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
Шрифт:
Румата. Добрый вечер, отец Будах!
Будах (хрипло). Я вас приветствую, дон Румата!
Румата подходит к столу, бросает на стол перчатки и садится на скамью напротив Будаха.
Ящик… Это мы говорим, будто мы выдумываем. На самом деле все давным-давно выдумано. Кто-то все выдумал, сложил все в ящик, провертел в крышке дыру и ушел… Тогда что? Приходит отец Будах, сует руку в дыру. Х-хвать! Выдумал! Я, грит, это самое и выдумывал! Сую руку — раз! Проволока с колючками. Скотный двор от волков… Молодец. Сую руку—два! Умнейшая штука — мясокрутка. Нежный
Будах замолкает, голова его клонится к столу. Румата берет кружку, заглядывает в нее, с отвращением отшатывается, тря сет головой. Наливает несколько капель на тыльную сторону ладони, брезгливо принюхивается, затем тщательно вытирает руку платком. Будах выпрямляется.
Кто сложил все в ящик — он знал, для чего это выдумано…
Колючки от волков? Это я, дурак, — от волков… Рудники, рудники оплетать этими колючками! Чтобы рабы с рудников не бегали! А я не хочу! А меня спросили? Спросили! Колючка, грят? Колючка! От волков, грят? От волков… Хорошо, грят, молодец! Оплетем рудники… Сам дон Рэба и оплел. И мясокрутку мою забрал. Молодец, грит! Голова, грит, у тебя!.. И теперь, значит, из грамотеев нежный фарш делает… Очень, говорит, способствует…
Будах хватает кружку и с рычанием припадает к ней. Сует кружку на стол и засовывает в рот кусок брюквы. По щекам его текут слезы.
Или вот — горючая вода… Для растопки костров и производства веселых фокусов. А ее в пиво ежели — цены пиву не будет.
А я ее и без пива… День пью. Ночь. Опух весь. Падаю все время. Давеча, дон Румата, не поверишь, к зеркалу подошел — испугался… Смотрю — помоги господи! — где же отец Будах?
Морской зверь спрут — весь цветными пятнами иду. То красный. То синий. Выдумал, называется, воду для фокусов… (Будах сплевывает, затем спрашивает.) Какой нынче день?
Румата. Канун Каты Праведного.
Будах. А почему нет солнца?
Румата. Потому что ночь…
Будах (с тоской). Опять ночь…
Он падает лицом в объедки. Румата обходит стол, берет Будаха под бока и уволакивает в соседнюю „комнату“. Возвращается, оглядывает помещение. Берет со стола кружку, выливает содержимое в угол, в крысиную нору. Затем берет веник, смахивает мусор со стола и подметает пол. За это время из соседней „комнаты“ доносятся сонные возгласы Будаха: „Гиена вы, дон Рэба, вот вы кто!“ и, на игривый мотивчик, начало песенки:
„Ты как цветочек аленький в моей ладошке маленькой“, затем густой храп.
Прибрав помещение, Румата садится к столу и задумывается, подперев голову ладонью. И вдруг настораживается, прислушиваясь. Слышно нарастающее характерное жужжание вертолета. Жужжание усиливается, перерастает в оглушительный грохот и смолкает. Румата встает (видно, что он очень волнуется). Ив Берлогу входят двое.
Первый — сухощавый, пожилой, с бородкой клинышком, в обтягивающем бархатном костюме средневекового вельможи, при шпаге и в шляпе с пером. Второй — в серебристом рабочем комбинезоне землянина 22-го века, моложавый, курносый, в пилотском шлеме.
Румата, протянув к ним руки, делает шаг вперед, но пожилой срывает шляпу, делает глубокий поклон, согнув ногу в колене, усаживается на скамью, поставив шпагу между колен.
Пилот. Благородные доны, прошу познакомиться. Генеральный судья и хранитель больших государственных печатей торговой республики Соан, вице-президент Конференции двенадцати негоциантов и кавалер имперского Ордена Десницы милосердной дон Кондор.
Пожилой важно наклоняет голову.
Дон Румата Эсторский Восемнадцатый, единственный отпрыск и наследник рода герцогов Румат Эсторских.
Румата кланяется Кондору и садится.
А по-нашему, по-земному, — резидент Института экспериментальной истории в Соане на Гиганде Александр Васильевич Симонов и курсант Ленинградской школы высшей космогации Максим Литвинчев.
Румата (бормочет). Бывший курсант…
Пауза.
Кондор (резко). Как ты сюда попал?
Румата. Вышел в первый самостоятельный рейс. Предельно простая программа — Земля — система ЕН 22. Дурацкая случайность, уникальный случай: на втором промежуточном вы ходе из подпространства врезался в голову кометы. Киберпилот не успел сработать — у него время релаксации полторы секунды, — получил две пробоины под индикаторное кольцо. Два месяца блуждал на планетарных двигателях по местной системе, пока не добрался до Гиганды. Благополучно и скрытно сел в тридцати километрах от Эстора.
Кондор. Потом?
Румата (пожимает плечами). Вживался, изучал язык…
Здесь очень ценится золото, а у меня был полевой синтезатор… настроил его на производство золота из морского песка… Скитался, долгое время не знал, как быть… насмотрелся здесь всякого. Думаю: надо вживаться. Я же не знал, что на Гиганде есть наши, земляне… Год назад попал в плен к ируканским пиратам. Соседом по веслу оказался Румата Эсторский, его захватили за месяц до меня. Хороший парень, но совершенно безмозглый… Пираты его убили, и тогда я…
Кондор. Ну?
Румата (опустив голову). Мне не хотелось бы говорить об этом. Короче говоря, мне удалось освободиться, я привел галеру к берегам Арканара, распустил пленников, а сам под видом Руматы пустил корни в столице…
Пилот. Замаскировался он превосходно. Орловский так и не заподозрил его. И если бы не это несчастье, мы бы тоже проглядели его…
Кондор поднимается и в раздумье прохаживается по Берлоге.
Останавливается перед Руматой.
Кондор. Тосковал по Земле?
Румата. Да. Очень. Думал, что никогда больше не увижу…
Кондор. Увидишь. И очень скоро. Отправишься на Землю сегодня же… (Поворачивается к Пилоту.) Субмарина на месте?
Пилот. Так точно, Александр Васильевич.
Кондор (снова поворачивается к Румате). Вот так. Полчаса лету до Зеленой бухты, там на субмарину, через два часа будешь на полярной базе и — домой.
Румата (отступает на шаг). Погодите… Как это — домой?
Кондор. На Земле мать по нему с ума сходит… Отец работу забросил… девицы какие-то звонят непрерывно…