Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
— Может быть, — буркнул Сандро, не поднимая глаз.
— Ну вот и иди! Ты посмотри на себя! Ты же больной совсем…
— Ладно, ладно, — сказал Сандро нетерпеливо. — Сейчас пойду… Все равно надо рапорт закончить…
Тойво покачал головой и вернулся к своим спискам. Постепенно работа увлекла его, он перестал думать о Сандро и замечать его присутствие. Выяснялась любопытная вещь: людей с инверсией „синдрома пингвина“ оказалось не так уж мало, как это следовало из отчета доктора Мебиуса. В списке набралось их уже семеро, но беда была в том, что только двое из них
В этот момент он почувствовал на себе взгляд Сандро и поднял глаза. Сандро не работал. Сандро смотрел прямо перед собой, но не на Тойво, а сквозь него.
В чем дело? — осведомился Тойво.
— Который час? — спросил Сандро.
Тойво удивился, но быстро сосредоточился и ответил:
— Двенадцать пятьдесят три.
Сандро кивнул. То ли соглашаясь, то ли благодаря. Выглядел он уже получше, исчезла бледность под загаром, и глаза не казались более тоскливыми и больными.
— Как ты думаешь, бредовые видения следует заносить в рапорт? — спросил он вдруг.
Голос у него был почти веселый, и Тойво немедленно откликнулся:
— Разумеется! Наш Тора всячески поощряет бредосодержащие рапорты…
— Ты меня не понял, — сказал Сандро. — Я не шучу. Мне сейчас не до шуток. Я в самом деле не знаю, обязан я свой бред вносить в рапорт или нет…
— Если серьезно, — возразил Тойво, — то это, знаешь ли, от обстоятельств зависит…
Сандро прервал его.
— Когда я отчитывался перед Торой, — сказал он почти с досадой, — я ничего ему об этом не рассказал. Просто не решился. Не рискнул. Глупо же! А сейчас не знаю…
— Раз не знаешь, — сказал Тойво, — напиши. В худшем случае он позубоскалит. В первый раз, что ли?
— Да нет, — сказал Сандро. — Тут как раз смешного-то ничего и нет. — Он помолчал. — Ты не очень занят сейчас? — спросил он. — Может быть, я тебе сначала расскажу? А потом уж вместе решим, а?
— Ну, расскажи, — сказал Тойво без особой охоты.
И Сандро принялся рассказывать, с трудом подбирая слова, путаясь в подробностях и все время как бы судорожно посмеиваясь над собой.
Сегодня утром он вышел из нуль-кабины курортного местечка Розалия (недалеко от Биаррица), отмахал пяток километров по пустынной каменистой дороге между виноградниками и около десяти часов оказался у цели <…>
Второй вариант, с. 116–117:
— Н-ну, это зависит… Кстати, кто был этот человек, к которому ты направлялся?
Сандро помялся, но все же ответил:
— Это был один из „пропавших без вести“… Из этой группы восьмидесятых годов… из тех, которые потом объявились.
— Ах, вот он кто… — проговорил Тойво медленно. — Понятно…
— Что — понятно? — вскинулся Сандро.
— Да ничего мне не понятно, это я просто так.:. Они помолчали.
— Что-то происходит, а мне никто ничего не говорит. Будто я посторонний…
Тойво ничего не сказал на это.
При чем здесь вообще „пропавшие без вести“? — сказал Сандро. — Почему мы опять должны ими заниматься? Казалось бы, все ясно. Кто вернулся — тех мы давным-давно опросили, проверили и перепроверили… Казалось бы, если уж заниматься, то теми, кто не объявился… Ну что молчишь? Не согласен?
— Согласен, — сказал Тойво.
— Ну?
— Все. Согласен и больше ничего.
— Честное слово, — сказал Сандро. — Понесу вот сейчас рапорт к Торе и все ему выложу, что думаю… Нельзя же вот так, вслепую.
Вспомнив о рапорте, он поник, закряхтел, склонил голову на руку и пробормотал:
— Все-таки как же мне все это изобразить?..
— Сандро, — сказал Тойво. — А ты уверен, что ты ни разу не спускался к этому дому?
— Не уверен… То есть, если рассуждать логически…
Он замолчал и проследил направление взгляда Тойво. Тойво смотрел на его регистратор с видом человека, которому пришла в голову новая идея.
— Да нет, — сказал Сандро. — Я проверил. Там ничего нет. Там вообще ничего нет, словно я сегодня утром забыл его включить.
— М-да, — пробормотал Тойво. — Жалко.
Он заставил себя вернуться к работе. Имена, имена, источники, снова имена…
— Только вот я точно помню, что сегодня утром я его включал, — сказал Сандро.
Второй вариант, с. 140–141:
Текст уже кончился, но Тойво еще некоторое время неподвижно смотрел на пустой экран. Потом он выключил проектор и спросил ровным голосом:
— А что было в этих лакунах?
— Браво, — сказал Тора. — Ну и выдержка у тебя, малыш! Когда я понял, что к чему, я полчаса по стенам бегал!
— Так что было в этих лакунах? — повторил Тойво.
— Неизвестно.
— То есть как неизвестно?
— Комов и Горбовский не помнят, что было в лакунах. А восстановить запись абсолютно невозможно. Понимаешь, она даже не стерта, она просто уничтожена. Молекулярная структура в этих участках разрушена.
— Странная манера вести переговоры, — сказал Тойво.
— Придется привыкать, — отозвался Тора. Некоторое время они молчали. Затем Тойво спросил:
— Ну и что теперь будет?
— Это решит Президиум Мирового Совета. И я им не завидую. Это прекрасные люди, а им предстоит выбрать между двумя аморальностями. Либо повергнуть бедное человечество в психологический шок, либо признать его непригодным для решения серьезных проблем и оставить в блаженно-позорном неведении. И то и другое одинаково мерзостно.
— Есть третий путь, — сказал Тойво.
— Нет третьего пути.
— Есть третий путь. Они с нами не церемонятся.
Переработка текста ВГВ в „повесть в документах“ в архиве АБС представлена достаточно широко. Ко второму варианту раннего черновика ВГВ приложен план и его переработка: