Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник)
Шрифт:
Эпизод последний и совершенно лишний
Он ничего не понимал
Проснувшись, Д. сел в постели, поглядел вокруг, потёр глаза кулаками и с минуту сидел неподвижно. Потом он осторожно взял с тумбочки авторучку. Она была твёрдая. Она не гнулась. Д. пододвинул к себе лист бумаги. Лист не рассыпался в труху. Д. посидел ещё минуту и, набравшись храбрости, написал на листе крупно и размашисто: «НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ». Чернила (ручка была перьевая) тут же высохли. Надпись на бумаге осталась. Д. потёр надпись пальцами. Она не исчезла. Д. встал и ощупал тумбочку. Тумбочка
Улица выглядела как обычно. У тротуаров на некотором расстоянии друг от друга стояли машины, легковые и грузовые. У подъезда одного из домов была оставлена детская коляска. Верх коляски был поднят. К ручке коляски был привязан за поводок красивый, длинноухий, шоколадного цвета спаниель. Кончик его укороченного хвоста подёргивался. Спаниель был в отличном настроении. По улице проезжали автобусы, троллейбусы, такси и грузовики. По улице проходили пешеходы – мужчины и женщины, взрослые и дети. Над улицей пролетали голуби и воробьи. Над улицей двигались облака. У них был естественный вид. Д. таращил глаза. Он ничего не понимал.
К Д. подошёл какой-то человек и спросил, как доехать до станции метро. Д. объяснил. Человек сказал «спасибо» и направился к автобусной остановке. Д. глядел ему вслед. Человек благополучно добрался до остановки. Подошёл автобус. Человек вошёл в него. Автобус уехал. Д. ничего не понимал. Улицу перебежала кошка. Она едва не угодила под грузовик – шофёр вовремя затормозил. Когда неосторожная кошка была уже на асфальте, к ней подбежала девочка лет пяти, коротко подстриженная, хорошенькая девочка, немножко похожая на Зизи. Девочка взяла кошку на руки и сказала ей:
– Дурочка! Разве можно перебегать улицу перед самой машиной? Ах, какая дурочка!
И девочка понесла кошку по улице, прижимая её к груди и продолжая ей что-то говорить.
Д. ничего не понимал.
У тротуара остановилось такси. Из него вылез бородатый человек в роскошном кожаном пиджаке и роскошных джинсах. Во рту у человека дымилась роскошная трубка.
«Какой роскошный человек! Наверное, он художник. Или писатель. Или кинорежиссёр. Или ещё кто-нибудь в таком же роде», – подумал с завистью Д. Он по-прежнему ничего не понимал.
Бородач, как ни странно, подошёл к Д., вынул изо рта дымящуюся трубку и спросил:
– Вы, случайно, не Д?
– Да, я Д… – ответил Д. Он совершенно ничего не понимал.
– Я журналист, – сказал бородач. – Я хочу взять у вас интервью. Говорят, вы заняты очень интересным и полезным делом. Вы не уделите мне минут двадцать? Я понимаю, вам трудно оторваться от вашего увлекательного дела, но – всего лишь минут двадцать?
– Пойдёмте! – сказал Д. Он решительно ничего не понимал.
Д. привёл журналиста к себе.
– Вы не будете возражать, если я буду курить? – спросил журналист.
– Не буду, – ответил Д.
– Вы не будете против, если я буду записывать? – снова спросил бородатый журналист.
– Записывайте! – ответил Д.
– Скажите, пожалуйста, давно ли вы занимаетесь своим делом?
– Лет пять. Нет, пожалуй, четыре года.
– И оно вас не утомляет?
– Утомляет немножко.
– А как пришло вам в голову заняться именно этим делом?
– Да так как-то. Право, не знаю. Пришло каким-то образом.
– А скоро ли вы намереваетесь своё дело закончить?
– Оно уже закончено.
– Ах, вот оно что!
– Да, оно уже вполне закончено. Только что. Вчера.
– И, вероятно, в ближайшее время оно найдёт достойное применение?
– Надеюсь.
– Если не трудно, в двух словах – в чём смысл вашего дела?
– О! Оно имеет огромный смысл! Гигантский смысл! Вселенский смысл! Я дал название тому, что было никак не названо. Я доказал то, что требовало доказательств. Я связал воедино то, что было разрознено. Я намекнул на то, о чём никто не догадывался. Я нашёл то, что все давно искали. В результате я достиг несказанной гармонии в том, что оставалось неоправданно хаотичным. Я всё поставил на свои места.
Журналист записывал. Трубка его дымилась. Аромат дорогого табака наполнял комнату. Д. всё ещё ничего не понимал.
– Собираетесь ли вы найти другое подходящее дело, или вы намерены теперь отдыхать?
– Пока ещё не знаю. Нелегко, знаете ли, подыскать себе приличное и не чрезмерно обременительное дело. Если такое подвернётся, я не прочь снова погрузиться в полезные труды.
Бородач поблагодарил за интервью, откланялся и покинул апартаменты ни черта не понимающего Д. Когда он удалился, Д. поглядел на аквариум и вдруг увидел, что в нём плавают его рыбки, все четыре. Д. бросился к аквариуму. Рыбки подплыли к нему. Видимо, они были голодны. Д. глядел на них в недоумении, Д. не верил своим глазам, Д. повторял вслух их благозвучные имена:
– Амалия! Сильфида! Поликсена! Харита! Амалия! Сильфида! Поликсена! Харита! Амалия! Сильфида!..
Д. абсолютно ничего не понимал. «Им вреден табачный дым!» – испугался вдруг Д. и распахнул окно. За окном летали ласточки. В отдалении, сверкая на солнце, летел пассажирский лайнер. В нём сидели люди и сверху смотрели на огромный город. Он был цел. Конец света ещё не случился. «Быть может, он и не случится?» – подумал Д. Раздался звонок. Д. заторопился в прихожую открывать дверь. На пороге стояла обворожительная рыжая Зизи. В одной её руке был большой добротный кожаный чемодан. А на другой висел знакомый симпатичный зелёный плащик.
– Я к вам! – сказала Зиночка очень просто. – Я бросила мужа. Я теперь ваша.
Войдя, она поставила чемодан на пол и повесила плащик на вешалку.
Потом она подошла к Д. и поцеловала его в губы.
– Вы не рады? – спросила она.
Д. молчал. То ли от изумления, то ли от ужаса, то ли от восторга, то ли оттого, что лишился дара речи, то ли от всего сразу.
Зиночка вошла в комнату.
– Отчего у вас открыто окно? – спросила она. – На улице прохладно.