Неизвестный Мао
Шрифт:
Мао начал продвигаться к своей главной цели с того самого момента, как Китай вступил в войну в октябре 1950 года. В том же месяце китайского главнокомандующего флотом послали в Россию просить помощи в строительстве военного флота. За ним в декабре 1950 года последовала высокопоставленная делегация от военно-воздушных сил, и ей удалось добиться значительного успеха. 19 февраля 1951 года Москва одобрила проект договора на строительство в Китае заводов для ремонта и обслуживания самолетов, поскольку многим из уже существующих был нанесен ущерб, и требовалось современное ремонтное оборудование. По китайскому плану эти ремонтные заводы должны были быть превращены в авиазаводы. К концу войны в Китае, очень бедной стране, были третьи по величине военно-воздушные силы в мире — более 3 тысяч самолетов, включая современные Миги. Заводы
Сразу же после договоренности по самолетам в начале 1951 года — и после того, как Сталин одобрил план Мао — за «несколько лет разгромить сотни тысяч американских войск», — Мао поднял ставки, попросив чертежи всего вооружения, которое китайцы использовали в Корее, и помощи русских в строительстве заводов по его производству, а также такое количество оружия, чтобы вооружить не менее шестидесяти дивизий. Вести переговоры на эту тему Мао отправил в Россию своего начальника штаба.
Хотя Сталин хотел, чтобы Китай вел за него войну, и с радостью продал бы Мао оружие для шестидесяти дивизий, он не собирался обеспечивать его развитой военной промышленностью, так что китайская делегация застряла в России на долгие месяцы. Мао приказал своему начальнику штаба не отступать, и в октябре 1950 года русские неохотно согласились передать технологии для производства семи видов стрелкового оружия, включая пулеметы, но остальные предложения отклонили.
К тому моменту война длилась уже год. Американские бомбы разрушали Северную Корею. Ким понимал, что, вполне вероятно, вскоре будет править пустыней, к тому же гораздо меньшей, чем его прежние владения. Он уже хотел закончить войну. 3 июня 1951 года Ким тайком отправился в Китай, чтобы обсудить начало переговоров с США. Поскольку Мао к своей цели так и не приблизился, он вовсе не был заинтересован в окончании войны. На самом деле он только что приказал китайским войскам втянуть войска ООН еще глубже в Северную Корею: «чем дальше на север, тем лучше», при условии, что это будет не слишком близко к китайской границе. Мао затеял эту войну и использован Корею, невзирая на интересы Кима.
Однако, поскольку его войска терпели горькие поражения, передышка была тактически полезна Мао, поэтому он послал вместе с Кимом в Москву своего руководителя Маньчжурии, дабы проконсультироваться со Сталиным и добиться еще нескольких военных заводов. После встречи Сталин послал Мао телеграмму; назвал Кима сатрапом Мао, чтобы успокоить того, поскольку опять отказал ему в строительстве военных заводов. Поговорив «с вашими представителями из Маньчжурии и Кореи» (sic!), сообщал Сталин Мао, он понял, что «перемирие сейчас целесообразно». Это вовсе не означало, что Сталин хотел остановить войну. Он хотел, чтобы солдаты Мао нанесли как можно больше вреда Соединенным Штатам, но понимал, что участие в переговорах может быть выгодным, и, возможно, проявление интереса к миру поможет приукрасить образ коммунистов. Между тем 10 июля 1951 года в Корее начались переговоры о прекращении огня между представителями войск ООН и китайско-корейских армий.
Большинство пунктов согласовали довольно быстро, но один пункт — репатриацию военнопленных — Мао и Сталин превратили в камень преткновения. Америка хотела добровольной «непринудительной» репатриации; Мао настаивал на полномасштабной. Войска ООН удерживали 20 тысяч китайцев, главным образом бывших солдат националистов, большинство которых не желало возвращаться в коммунистический Китай. Памятуя о возвращении военнопленных Сталину в конце Второй мировой войны — многих на верную смерть, Америка отвергла недобровольную репатриацию как по общечеловеческим, так и по политическим причинам. Мао приказал своим переговорщикам твердо держаться курса: «Ни один человек не должен улизнуть!» Пугающее заклинание Мао продлило войну на полтора года, в течение которых погибли сотни тысяч китайцев и еще больше корейцев. Ким жаждал уступить и доказывал, что «нет смысла продолжать военные действия» ради возвращения «политически неблагонадежных» бывших националистов. Но Мао и слушать об этом не хотел. Мао дела не было до военнопленных. Ему необходим был предлог для продолжения войны, чтобы добиться от Сталина еще большего.
К началу 1952 года Ким уже и не надеялся закончить войну. 14 июля 1952 года он послал Мао телеграмму с просьбой пойти на компромисс. Американские бомбардировки превращали его страну в груду камней. «Там уже нечего бомбить», — заметил помощник госсекретаря США Дин Раск. Население находилось на критической грани выживания, примерно треть взрослых мужчин была убита.
Мао осадил Кима хладнокровной ответной телеграммой: «Отклонить предложение — значит привести лишь к одному пагубному последствию — дальнейшим жертвам для корейского народа и китайских народных добровольцев. Однако…» И далее Мао перечислил «преимущества» этих дальнейших жертв, такие как «страдающие закаляются и приобретают опыт в борьбе с американским империализмом». В конце он пригрозил, что доложит Сталину, а получив ответ, вновь свяжется с Кимом.
Не ожидая, пока Мао передаст ему мнение Сталина, Ким ответил сразу, признав, что Мао, конечно, «прав» и что он, Ким, полон решимости продолжать войну. Одновременно Ким послал телеграмму Сталину, трогательно пытаясь объяснить свои колебания.
17 июля Сталин телеграфом сообщил Мао свой приговор: «Мы считаем Вашу позицию в переговорах по заключению перемирия абсолютно правильной. Сегодня мы получили доклад из Пхеньяна о том, что товарищ Ким Ир Сен также согласен с Вашей позицией».
Ким обезумел, но был бессилен остановить войну в собственной стране. Более того, он чувствовал шаткость своего положения. Зловещий разговор между Сталиным и Чжоу Эньлаем месяц спустя доказывает, что у Кима была причина опасаться за свою судьбу. После того как Чжоу сказал, что Китай готовится к возможному ведению войны еще два или три года, Сталин спросил об отношении к этому корейских лидеров. Приводим протокол этой встречи (наши комментарии в скобках):
«Сталин говорит об американской тактике — напугать. Но они китайцев не запугали. Можно ли сказать, что они не запугали также и корейцев?
Чжоу Эньлай подтверждает, что в основном это сказать можно.
Сталин (с явным скептицизмом). Если это верно, то неплохо.
Чжоу Эньлай (подхватывая скептицизм Сталина) добавляет, что корейцы несколько колеблются… У некоторой части корейских руководящих работников наблюдаются даже панические настроения.
Сталин упоминает, что ему об этих настроениях известно из телеграммы, которая была послана Ким Ир Сеном Мао Цзэдуну.
Чжоу Эньлай подтверждает это».
Паника Кима из-за Америки померкла перед страхом, который ему внушали Мао и Сталин. Под американскими бомбами могла погибнуть большая часть его народа, а Сталин и Мао могли свергнуть его (что Мао позже и замышлял) или того хуже.
К августу 1952 года Мао решил надавить на Сталина еще сильнее и заставить выполнить два своих главных требования: территории и военная промышленность. С этими просьбами он послал в Москву Чжоу. Чжоу сразу же заявил, что Мао оказал Сталину неоценимую услугу. На их первой встрече 20 августа он сказал Сталину, что Мао «считает продолжение войны выгодным для нас». «Мао Цзэдун прав, — ответил Сталин. — Эта война портит кровь американцам». Повторяя пренебрежительные слова Мао о жертвах с их собственной стороны, Сталин отпустил убийственное замечание: «Северокорейцы ничего не проиграли, кроме жертв». «Война в Корее показала слабость Америки, — сказал он Чжоу, а потом «пошутил»: — Главное вооружение американцев — это чулки, сигареты и прочие товары… Они хотят покорить весь мир, но не могут справиться с маленькой Кореей. Нет, американцы не умеют воевать… Американцы вообще не способны вести большую войну, особенно после корейской войны».
Именно благодаря Мао Сталин смог сделать этот вывод. Америка теряла больше самолетов, чем могла себе позволить в военном отношении, и больше людей, чем могло принять общество. Всего США потеряли в Корее более 3 тысяч самолетов и не смогли скомпенсировать потери достаточно быстро, чтобы обеспечить безопасное ведение войны на два фронта в Азии и в Европе. К тому Же США потеряли погибшими около 37 тысяч человек.
Хотя потери американцев не шли ни в какое сравнение с китайскими, демократическая Америка не желала соревноваться с тоталитарным Китаем, когда речь шла о солдатах, возвращавшихся домой в похоронных мешках. Когда Америка вступила в президентскую кампанию 1952 года, за продолжение войны выступало лишь около 33 процентов американцев. Республиканский кандидат Дуайт Д. Эйзенхауэр выдвинул лозунг «Я пойду в Корею», истолкованный многими как желание закончить войну.