Неизвестный Мао
Шрифт:
Большую часть того периода тяжесть военных поставок в Индокитай почти полностью лежала на плечах Китая и не приносила Мао никакой пользы. Когда первый эмиссар Французской компартии прибыл во Вьетнам и предложил помощь французских коммунистов, Лю Шаоци сказал Хо Ши Мину: «Не тратьте время попусту. Не связывайтесь с медицинской помощью. Это можем сделать мы. В конце концов, китайцев 600 миллионов…»
Очень скоро Мао предпринял попытку «маоизировать» своего клиента, навязав в 1950 году ненавистную земельную реформу, в ходе которой китайские советники даже председательствовали на судах по сфабрикованным обвинениям, приговаривавшим вьетнамцев к смерти в их собственной стране. «Выдающийся поэт» Вьетнама То Хыу воспел роль Мао в на удивление откровенных виршах:
Убивайте, убивайте больше… За ферму, хорошийНесмотря на то что некоторые вьетнамские руководители энергично-возражали против навязанной Мао земельной реформы, Хо Ши Мин оказал очень слабое и запоздалое сопротивление попыткам превратить вьетнамскую революцию в двойник китайской.
С сентября по октябрь 1950 года Мао уделял меньше внимания военным операциям во Вьетнаме, сосредоточившись на гораздо более масштабной войне на другом клочке земли, который Сталин ему выделил, — в Корее.
Корея, в начале века аннексированная Японией, была в 1945 году разделена посередине, вдоль 38-й параллели. В конце Второй мировой войны СССР оккупировал северную половину, а США — южную. После предоставления официальной независимости в 1948 году Северной Кореей стал управлять коммунистический диктатор Ким Ир Сен. В марте 1949 года, когда маоистские армии были близки к победе, Ким приехал в Москву, надеясь убедить Сталина помочь ему захватить Юг. Сталин сказал «нет», поскольку не хотел конфронтации с Америкой. Тогда Ким обратился к Мао и месяц спустя послал заместителя министра обороны в Китай. Мао дал Киму твердое обещание, сказав, что рад помочь, но придется подождать, пока он захватит весь Китай. «Было бы гораздо лучше, если бы правительство Северной Кореи начало крупномасштабное наступление на Юг в первой половине 1950 года, — сказал Мао, многозначительно добавив: — Если возникнет необходимость, мы тайком предоставим вам китайских солдат». У корейцев и китайцев черные волосы, пояснил Мао, американцы их не различат, они ничего не заметят.
Мао поощрил Пхеньян вторгнуться в Южную Корею и помериться силами с США и добровольно предложил китайскую живую силу — еще в мае 1949 года. На том этапе он говорил о тайной отправке китайских войск под видом корейцев, а не об открытом столкновении Китая с Америкой. Однако во время визита в СССР Мао передумал. Он решил бороться с Америкой открыто, ибо только с помощью такой войны мог вырвать у Сталина все необходимое для создания собственной военной машины мирового уровня. Задумка Мао вылилась в сделку: китайские солдаты будут сражаться с американцами за Сталина в обмен на советские технологии и снаряжение.
Сталин получал доклады о страстном стремлении Мао начать войну в Корее как от своего посла в Корее, так и от связного с Мао. В свете вновь открывшихся обстоятельств Сталин начал пересматривать свой отказ Киму, желавшему оккупировать Юг.
Ким побудил Сталина к действию. 19 января 1950 года советский посол в Пхеньяне Терентий Штыков доложил, что Ким взволнованно сказал ему: «Теперь, когда Китай заканчивает свое освобождение, на очереди стоит освобождение корейского народа на юге страны». Ким считает, что ему «нужно вновь побывать у товарища Сталина и получить указание и разрешение на наступательные действия…». Ким добавил, что, если нет возможности встретиться с товарищем Сталиным сейчас, он попытается встретиться с Мао. Он особенно подчеркнул, что Мао пообещал оказать ему помощь после завершения войны в Китае. Разыгрывая «карту Мао», Ким сказал Штыкову, что у него есть и другие вопросы к Мао Цзэдуну, особенно вопрос об организации Восточного бюро Коминформа (и никакого упоминания о необходимости разговора на эту тему со Сталиным). То есть Ким сообщал Сталину, что Мао жаждет оказать ему военную помощь и что если Сталин не намерен поддержать вторжение, то он (Ким) обратится к Мао напрямую и будет ему подчиняться.
Одиннадцать дней спустя, 30 января 1950 года, Сталин телеграфировал Штыкову передать Киму, что «я готов помочь ему в этом деле». Это первое документированное свидетельство согласия Сталина на начало войны в Корее. Он изменил свою позицию из-за Мао, обладавшего решающим преимуществом — неисчерпаемыми людскими ресурсами. Когда через два месяца Ким приехал в Москву, Сталин заявил, что международная обстановка «изменилась достаточно для того, чтобы предпринять более активные меры для объединения Кореи». Далее он ясно дал понять: это произошло потому, что китайцы теперь могут уделить больше внимания корейскому вопросу. Остается одно жизненно важное условие — поддержка Пекина в этой войне. Ким «должен положиться на Мао, который прекрасно разбирается в азиатских делах [106] .
106
Ким Ир Сен позже скажет руководителю Испанской коммунистической партии Сантьяго Каррильо (который пересказал нам это), что он развязал войну и что Мао гораздо энергичнее Сталина настаивал на этом.
Война в Корее с участием китайцев и корейцев дала бы Советскому Союзу неисчислимые преимущества: проверку в полевых условиях собственного нового оружия, особенно реактивных Мигов, американских технологий и доступ к некоторым из них, а также ценную информацию о США. И Китай, и Корея всецело зависели бы от советского оружия, так что Сталин мог точно регулировать степень участия СССР. Более того, он мог опытным путем проверить, как далеко способна зайти Америка в войне против коммунистического лагеря.
Однако для Сталина главная привлекательность войны в Корее состояла в том, что многочисленные китайцы, коих Мао жаждал использовать, могли отвлечь на себя столько американских войск, что баланс сил мог измениться в пользу Сталина и он осуществил бы свои планы. А в его планы входил захват европейских стран, среди них Германия, Испания и Италия. Одним из сценариев, обсуждаемых Сталиным во время корейской войны, была воздушная атака на американский флот в международных водах между Японией и Кореей (по пути в Инчхон в сентябре 1950 года). В действительности 5 октября 1950 года Сталин сказал Мао, что данный период открывает уникальные и скоротечные возможности, поскольку две крупных капиталистических страны, Германия и Япония, сошли со сцены как военные державы. Обсуждая вероятность третьей мировой войны, Сталин сказал: «Должны ли мы этого бояться? По моему мнению, не должны… Если война неизбежна, пусть она начнется сейчас, а не через несколько лет…» [107]
107
В конце 1950 года главный советник французского правительства в Индокитае Жан Сентени резюмировал мнение французского командующего Жана де Латтра де Тассиньи так: «Русские присматривают миллиард людей, азиатов, нечто вроде человеческого поголовья, чтобы вовлечь их в войну с Западом». Та же мысль еще раньше осенила американского сенатора Генри Кэбота Лоджа. В марте Лодж спросил руководителя американской группы военных советников при китайских националистах генерал-майора Барра: «Могут ли русские, по вашему мнению, сформировать полки из этих китайцев… и использовать их за пределами Китая, в Европе или… где-либо еще?» После возгласа сенатора Александра Уайли «Чингисхан был китайцем, не так ли?» Барр ответил: «…Могут ли русские органи зовать китайскую дивизию и перебросить ее в Германию или на ту территорию… Боюсь, что эта идея весьма привлекательна для некоторых китайских коммунистов».
Мао неоднократно напоминал Сталину о своих возможностях, дабы подчеркнуть свою полезность. 1 июля 1950 года, через неделю после того, как северяне вторглись в Южную Корею, и задолго до того, как туда вошли китайские войска, он велел Чжоу передать русскому послу: «Теперь стране следует энергично наращивать авиацию и флот», многозначительно добавив лично для Сталина: «Дабы нанести сокрушительный удар… вооруженным силам США». 19 августа 1950 года Мао сам сказал сталинскому эмиссару Юдину, что Америка может прислать от тридцати до сорока дивизий, но китайские войска всех их «перемелют». То же самое он повторил Юдину неделю спустя. 1 марта 1951 года в послании Сталину он несколькими бросающими в дрожь словами подвел итог своему плану корейской войны: «Вести ее несколько лет, истребляя сотни тысяч американцев».
Поскольку Мао готов был предоставить солдат, Сталин, безусловно, хотел войны с Западом в Корее. Когда 25 июня 1950 года Ким вторгся в Южную Корею, Совет Безопасности ООН быстро провел резолюцию, обязывающую войска ООН поддержать Юг. Посол Сталина в ООН Яков Малик бойкотировал работу Совета с января, якобы из-за того, что Тайвань занимал в нем место КНР. Все ждали, что Малик, не покинувший Нью-Йорк, вернется в зал заседаний и наложит на резолюцию вето, но этого не произошло. Малик действительно запросил разрешения вернуться в Совет Безопасности, но Сталин позвонил ему и приказал не возвращаться. Отказ СССР наложить вето на резолюцию озадачил наблюдателей, поскольку вроде бы был упущен случай заблокировать вовлечение Запада в корейскую войну. Однако если Сталин решил не пользоваться своим вето, то только по одной причине: он не хотел, чтобы западные войска остались в стороне. Он хотел видеть их в Корее, где, благодаря ошеломляющему перевесу в живой силе, Мао действительно мог бы их «перемолоть».