Неизвестный Мао
Шрифт:
Значительное внимание в монографии уделено гражданской войне 1946–1949 гг., итогом которой стала победа коммунистической партии над Гоминьданом. И вновь биографы Мао выдвигают собственные смелые версии, объясняющие фантастическое «везение» китайских коммунистов, которым удалось победить многократно превосходившего их противника. Они приводят данные, свидетельствующие о том, что советская помощь КПК была в те годы гораздо масштабнее, чем это принято считать. При этом они весьма критически высказываются о политике США, не раз удерживавших правительство Гоминьдана оттого, чтобы нанести решительное поражение китайской Красной армии. Да и сам Чан Кайши, не сумевший обуздать всепроникающую коррупцию и очистить государственный аппарат от многочисленной коммунистической агентуры, несет большую долю вины за поражение националистов. По замечанию авторов, «позволив своим личным чувствам и привязанностям влиять на принятие политических и военных решений, он проиграл Китай человеку, начисто лишенному этих слабостей».
1 октября 1949 г. на пекинской площади Тяньаньмынь Мао Цзэдун торжественно провозгласил создание Китайской Народной Республики. Он достиг, казалось бы,
Величайшей авантюрой Мао Цзэдуна стал так называемый «большой скачок» конца 1950-х гг. — провальная кампания лихорадочной индустриализации. По его личной инициативе повсеместно развернулось строительство десятков тысяч примитивных доменных печей, благодаря которым Китай должен был «догнать и перегнать Великобританию» по выплавке стали (с Соединенными Штатами соревновался «старший брат» — Советский Союз). В деревнях создавались «народные коммуны» — китайская аналогия колхозов, в которых «обобществлялось» все крестьянское имущество, вплоть до сковородок и печных горшков. Абсурдность происходящего подчеркивала кампания по полному уничтожению воробьев, «пожирающих слишком много зерна» (впоследствии их пришлось завозить из СССР). Огромное количество продуктов вывозилось за рубеж с тем, чтобы взамен импортировать промышленное оборудование, в основном для военных целей. Прямым следствием этой пагубной политики стал невиданный в новейшей истории человечества голод, от которого, по подсчетам авторов, умерло почти 38 млн человек (из них 22 млн человек в 1960 г.). В книге приводятся страшные свидетельства этого бедствия, о котором до сих пор известно крайне мало. Вместе с тем «большой скачок» имел и свой скрытый смысл — Мао рассматривал его как средство привести народ к полному повиновению и превратить Китай в сверхдержаву, избавившись от опеки СССР.
Главы книги, посвященные советско-китайским отношениям, наверняка вызовут особый интерес российских читателей. В них, например, содержатся увлекательные подробности визита Мао Цзэдуна в Москву в конце 1949 — начале 1950 г., рассказывается о его непростых взаимоотношениях со Сталиным и его ключевой роли в развязывании истребительной корейской войны. Отдельно хотелось бы остановиться на хрущевском периоде, когда отношения между СССР и КНР совершили крутой поворот от беспрецедентно тесного союзничества к острой идеологической полемике и политическому противоборству. Говоря о сотрудничестве двух держав в ядерной области, биографы Мао подчеркивают: именно Советскому Союзу маоистский Китай, практически не имевший передовой индустриальной и научно-технологической базы, обязан столь быстрому созданию атомной бомбы (она была испытана в 1964 г.). Советское руководство, возглавляемое Н. С. Хрущевым, фактически подарило атомную бомбу стремительно выходящему из-под его контроля китайскому лидеру. Это важнейшее обстоятельство пока еще недостаточно осмыслено российской общественностью и исторической наукой, а отечественные архивы стыдливо скрывают под грифом секретности его детали. Почему в Кремле упрямо отказывались понимать, с кем имеют дело? Ведь уже спустя несколько недель после подписания в октябре 1957 г. секретного соглашения о передаче бомбы Мао Цзэдун ясно дал понять, что он не только не выступает против ядерной войны, но и приветствует ее. «Давайте прикинем, — заявил он в речи на Московском международном совещании коммунистических партий, — сколько людей может погибнуть, если разразится война. Сейчас в мире живут 2,7 млрд людей. Погибнуть может одна треть или даже чуть больше, возможно половина… Я бы сказал, принимая даже самый худший вариант: пусть половина погибнет, а половина останется в живых, но империализм будет стерт с лица земли, и весь мир станет социалистическим». Советским руководителям Мао сообщил, что они могут не волноваться — Китай готов вести ядерную войну в одиночку и, более того, принять на себя ядерный удар США, «пусть даже значительная часть народа погибнет». Но, несмотря на эти и другие шокирующие заявления, советская бомба все же была передана в Пекин, после чего Великий кормчий немедленно открыл против СССР новый фронт холодной войны.
Длившаяся около трех десятилетий и стоившая обеим странам огромных материальных и политических издержек советско-китайская конфронтация ныне изрядно подзабыта. А между тем она, как отмечается в книге, не только помогла Мао полностью изолировать китайское общество от любого советского влияния, потенциально угрожавшего его власти, но и позволила ему приступить к постепенному «наведению мостов» в отношениях с Соединенными Штатами. Биографы китайского лидера весьма скептически отзываются о геополитических играх на китайском направлении, которые вели президент США Р. Никсон и его помощник по национальной безопасности и госсекретарь Г. Киссинджер. Соблазненная крайним антисоветизмом Пекина, американская администрация в начале 1970-х гг. была готова пойти на сближение с ним, закрыв глаза на все «эксцессы» маоистского режима. В книге содержится немало выразительных подробностей на этот счет. «Мы рассказываем вам о наших беседах с русскими, — доверительно говорил Киссинджер Мао Цзэдуну, — но мы не говорим русским о наших беседах с вами». По указанию Никсона китайской стороне было передано огромное количество разведывательной информации, касающейся СССР.
«Мы должны править миром!» — провозгласил Мао в узком кругу еще в 1950-х гг. Однако все попытки Пекина насадить маоистские режимы в ряде азиатских и африканских стран, предпринятые в 1960-х — начале 1970-х гг., оказались безуспешными. Проповедуемая им идеология, несмотря на успех у некоторых западных интеллектуалов, оказалась слишком узконациональной и не смогла превратить Китай в некую «третью силу» — лидера развивающегося мира, на равных соперничавшего как с СССР, так и с США. В конце жизни и сам Мао был вынужден признать, что его глобальные амбиции потерпели крах: если Китай и мог быть признан мировым лидером, то только по критерию бедности населения. Впрочем, самого председателя такое положение дел никогда не смущало. «Говорят, что бедность — это плохо, — заметил он однажды. — На самом деле бедность — это хорошо. Чем беднее народ, тем он революционнее». К моменту смерти Мао в 1976 г. годовой доход на душу населения в Китае был ниже, чем в нищем Сомали, а калорий потреблялось меньше, чем при власти Гоминьдана в 1930 г.
Кульминацией политической карьеры Мао Цзэдуна явилась «культурная революция» — беспрецедентная по своему размаху, жестокости, идеологической нетерпимости и числу погубленных жизней репрессивная кампания, призванная завершить строительство пирамиды тоталитарной власти. В эти годы достиг апогея и культ личности Великого кормчего. Китайцам промывали мозги, ежедневно внушая им: «Отец и мать близки вам, но ближе всех — председатель Мао». Юн Чжан и Джон Холлидей воссоздали впечатляющую картину китайского «большого террора»: якобы стихийных бесчинств хунвейбинов, ставших идеальным прикрытием для тщательно спланированных властями массовых политических репрессий и беспощадных расправ Мао Цзэдуна со своими противниками внутри КПК. В посвященных «культурной революции» главах они убедительно и подробно рассказывают о трагической судьбе человека номер два в КНР Лю Шаоци, о таинственном «деле» министра обороны Линь Бяо и заговоре его сына по прозвищу Тигр с целью убийства Мао. Откровением для многих станут и вскрытые авторами масштабы уничтожения в те годы китайского культурного наследия — миллионов книг, картин, предметов старины. В одном Пекине были снесены более двух третей исторических памятников. Публично подстрекая хунвейбинов «уничтожать старую культуру», Мао стремился к созданию примитивного, бездуховного общества, безропотно подчиняющегося его приказам. В десятилетие «культурной революции» занятия в большинстве школ и вузов были прекращены, старые учебники уничтожены, а многие учителя уволены или осуждены; нормальное образование для молодежи оказалось недоступным.
В последние годы жизни власть Мао, сраженного тяжелым недугом, заметно пошатнулась. В недрах созданного им режима сформировалась влиятельная оппозиция во главе с Дэн Сяопином, а смертельно больной председатель оказался не в силах этому помешать. Однако феноменальная бдительность и умение угадывать потенциальные опасности все же позволили ему умереть в своей постели. 9 сентября 1976 г. 82-летний Мао скончался.
Юн Чжан и Джон Холлидей оценивают число убитых и погибших от голода людей в ходе борьбы КПК за власть и последующих 27 лет правления Мао в астрономическую цифру 70 млн человек. Одна эта цифра является беспощадным приговором Мао Цзэдуну как государственному деятелю, а также созданной им идеологии маоизма — вульгаризированной и китаизированной версии марксизма. С тех пор Китай прошел огромный путь «демаоизации». Культ личности Великого кормчего отошел в прошлое, «культурная революция» официально и решительно осуждена, а современная политическая и экономическая ситуация в КНР разительно отличается от той, которая сложилась к 1976 г. Однако официальный Пекин по-прежнему придерживается положительных оценок жизни и деятельности Мао. Сохраняет силу формулировка, одобренная ЦК КПК по инициативе Дэн Сяопина в 1980 г.: в своей политике председатель был на 70 процентов прав и лишь на 30 процентов ошибался (что соответствует образному китайскому выражению «был скорее хорош, чем плох»).
В Пекине ясно отдают себе отчет в том, какое тяжелое наследие оставил покойный основатель КНР. Однако выход из положения здесь видят не в том, чтобы подвергнуть его разгромной, пусть даже и справедливой, критике (что могло бы подорвать легитимность власти КПК, неотъемлемой частью которой является миф о Мао). Вместо этого сочтено за благо придать деятельность Мао забвению. Характерно, что в экспериментальном школьном учебнике, поступившем в школы Шанхая к 1 сентября 2006 г., рассказ о всем социалистическом периоде уместился в одной короткой главе, а имя Мао упоминается лишь один раз — в параграфе, где описываются траурные мероприятия по случаю смерти главы государства. Так в системе образования события политической истории страны в XX в. уступают место национальным традициям, экономике и культуре. Компартия считает, что народу лучше смотреть в будущее, нежели спорить о прошлом. Что ж, наверное, это сугубо китайский подход к разрешению острых проблем. Неудивительно, что и книга «Неизвестный Мао» сегодня запрещена к продаже в КНР — чтобы не вызвать ненужного брожения умов.
В Европе и Соединенных Штатах биография Мао собрала немало восторженных откликов. Британская «Дейли мейл» относит ее к «тем немногим книгам, которым дано изменить взгляд на историю», а по мнению немецкой «Вельт», ее появление в Китае «было бы равносильно землетрясению». Однако слышны и голоса скептиков. Левые интеллектуалы смущены тем, что нарисованный авторами портрет явно противоречит их представлениям о покойном лидере КНР как о «романтике революции» и философе-идеалисте, занятом «поисками эгалитарного достоинства». В свою очередь, консервативные круги тоже находят этот образ «недостаточно сбалансированным»; ведь в деятельности Мао, по их мнению, были и «положительные моменты» — он, например, успешно противостоял Советскому Союзу в 1960-х — первой половине 1970-х гг., фактически являясь союзником Запада в холодной войне. Появление подобных разноречивых оценок вполне объяснимо — слишком многим привычным стереотипам, да и пресловутым правилам политкорректности бросают вызов биографы Мао. Бесспорно одно — это очень честная и очень захватывающая книга. Она читается на одном дыхании и не оставляет равнодушным никого из тех, кто ее однажды открыл.