Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью
Шрифт:
Как известно, Олег был максималистом, что свойственно наиболее талантливым людям. После первой встречи он мне уже говорил:
— Послушай… А кроме меня, кто вообще может… Скорина… твоего… сыграть?
И меня никогда такие заявления не шокируют. Сам могу так же сказать, когда заходит разговор о моих писательских возможностях. А на замечание, что, дескать, от скромности не умрёшь, я всегда говорю: «Да уж найду, от чего умереть!»
Олег был такой же. И в этом черты характера у нас были одинаковые. А, в общем, мы с ним были очень разными:
На съёмках Олег всегда был очень дисциплинирован. И никогда не позволял никаким эмоциям возобладать. С Густавсоном и Эппелем он был в плохих отношениях, но только до тех пор, пока не звучало слово «Мотор!». Как эта команда — так всё: Даль работает…
Был ли он капризен? Не был. А это, в общем-то, часто свойственно талантливым актёрам. Но мог взбрыкнуть. На мелочь какую-нибудь.
Ведь к достоверности факта их всех приучил Олег Ефремов. И если реквизит не соответствовал настоящей фактуре, то Олег Даль сразу обращал на это внимание и протестовал. Приведу один пример.
В Таллине, под видом Гауптмана Кригера, он покупает в парфюмерной лавке какую-то мелочь. Продавщица подаёт ему небольшой свёрток, и он с ним выходит на улицу, где знакомится с двумя немецкими офицерами. И Олегу дали пустой свёрток, то есть туда ничего не положили! Он возмущённо сказал:
— Вы что, не можете?.. Почему я должен изображать, что я что-то несу?!!
И пришлось лишний дубль сделать с настоящим свёртком.
Или такой момент. Они с Хонниманом сидят в офицерском казино. И Даль — Скорин говорит:
— Ах! Что за жизнь! Подумать только: сидим в приличном тихом заведении, пьём отличное пиво, кругом — не стреляют…
И вдруг прерывает свой монолог и громко говорит в камеру:
— Чч-ч-чёрт!!! Да что это такое?!! Что за пиво?!! Пиво — должно быть пивом!!!
И пиво наливают, оно дубль постоит и — как чай. Ни пены, ни фига. Вечная наша нищета! И опять же я за свой счёт следил, чтобы всё было с пивом в порядке. Но в кадре оно так и не кипит пеной, потому что при монтаже в фильм попал «отстойный» дубль.
Вообще Олег был очень замкнут, сдержан в период всей работы. И вот при мне буквально два-три раза он срывался, повышал голос. В общем, казалось бы, из-за ерунды.
После того как мы закончили двухлетнюю работу над «Вариантом «Омега»», мы с Олегом мало поддерживали отношения. Это было связано с его болезнью. Я, к сожалению, человек тоже пьющий, но у нас это совершенно по-разному происходило: я становлюсь очень сдержанным, когда выпиваю. А он — становился импульсивным. И я старался никогда с ним не пересекаться по этому поводу. Но это не было препоной в наших творческих общениях — вовсе не это!
Когда в 1977 году начались пробы в кинокартину «Трактир на Пятницкой», об Олеге на роль поручика Грёмина даже разговоров
Дело в том, что постановщик этой картины — ныне покойный старик Файнциммер — был очень профессиональный человек. Но при этом он был очень консервативно-упрямым и напрочь не принимал актёрскую индивидуальность, которую воспитывал в своих ребятах Ефремов.
Файнциммер снимал «Трактир» так:
— Сядь сюда! (Сел.) Теперь, посмотри направо! (Смотрит.) Вот так!.. Вот!.. Смотри на часы! (Смотрит.) Когда тебя спрашивают, будешь смотреть сюда! (Поворачивает голову.)
Ребята из «Современника» этого на дух не принимали! Если ему говорят: «Посмотри направо!» — он обязательно спросит: «А почему я должен посмотреть направо?.. Мы ни одного действия не можем сделать просто так». Если Далю предложат:
— Встань из-за стола и подойди к двери…
Даль сразу спросит:
— А что, я там хочу что-то увидеть?
Всё это я знал и понимал, что, если мы с Файнциммером будем ребят из «Современника» сюда тащить, то начнутся трения, которые в работе совершенно не нужны. Даль с его импульсивностью, с его нормальным человеческим самолюбием, знанием себе цены, вообще скажет режиссёру:
— Ты что!!! Что я тебе — клоун, что ли?!! Я должен знать, что я делаю.
Воязос был такой же, с точки зрения думающего постановщика, который всегда объяснял, что это не его режиссёрская придурь, это оправдано, это — в характере человека. Человек делает это потому, что ему это свойственно. Или он преследует какую-то цель.
Поэтому из бывшего «Современника» в ремейке «Ждите моего звонка» был только один Игорь Васильев. А Далю я даже не предлагал — не возникало даже такой мысли…
То, что я скажу в заключение, наверное, не всем понравится. Но хотелось бы быть искренним до конца.
Я вообще не поддерживаю разговоров о трагедии по поводу ушедшего актёра, художника или музыканта. Потому что считаю, что когда уходит человек — это Несчастье! И даже если он был творческой личностью — это такая же трагедия, как если бы он был дворником Васей. И когда в компании или у меня в семье говорят: «Ах, умер такой-то!» — я всегда отвечаю:
— Да! Трагедия. Человека нет!
Судьба Олега очень типична по своему сюжету. К сожалению, на Руси (может быть, не только на Руси, просто я здесь живу, поэтому знаю лучше) многие талантливые люди больны. Почему так? Я на этот вопрос ответить не могу. И среди моих приятелей — каждый второй-третий талантливый человек болен.
Один борется с большим успехом, другой — с меньшим. У Олега эта болезнь усугублялась просто физическим недостатком здоровья. Он всё-таки был человеком не мощным. Если Шукшин был здоров и всё равно погиб, то Даль при его субтильности с такой тяжёлой болезнью справиться не мог.