Неизвестный Пири
Шрифт:
Как строится иглу? Снежные блоки, которые вырезаются или выпиливаются из достаточно твердого снега, укладываются по окружности, и это служит фундаментом. Сверху мастерится второй ряд, меньшего диаметра. И так далее. Идея состоит в том, чтобы возвести купол, поэтому снежные заготовки – это не ровные кирпичи-параллелепипеды, а несколько скошенные, и скошенные именно в той части, которая смотрит внутрь дома. Как быстро должно происходить сужение дома? Хороший вопрос. Наверное, между диаметром пола и высотой иглу существует некоторое наилучшее соотношение, однако искушенный строитель полагается, конечно, не на математику, а на свои опыт и интуицию. Ведь значение имеют и ширина блоков, и их высота, и то, насколько крепко спрессован снег. Изобрели иглу инуиты. Научиться возводить эти удобные дома несложно. Самое трудное, как догадывается читатель, положить последний блок – замкнуть крышу. Вход в иглу вырубается в стене с подветренной стороны, собственно, это не вход, а лаз.
По словам Пири, Джибсон и Вергоев возвели стены высотой 4,5 фута, длиной 9 футов и шириной 6 футов. Пири упоминает об углах, а это значит, что снежные блоки в основании дома образовывали прямоугольник. То есть построена была четырехстенная избушка, которую Пири называет иглу. Снег – великолепный строительный материал, но дом с углами не будет ветроустойчивым.
На следующий день к недострою прибыли Пири, Кук и Аструп. Из лыж и снегоступов они соорудили настил, на который «положили снежные глыбы»: так образовалась крыша.
Путешественники заползли внутрь, на спиртовке приготовили ужин и, оставив на себе только нижнее белье, уютно устроились в спальных мешках. Меховые штаны были положены под головы, меховые куртки использовались как подстилки. Порывы ветра усилились, но в доме было тепло, в 21 час температура равнялась +22° [26] .
Пири рассказывает:
Я проснулся от покалывания мелкого снега, летевшего мне в лицо. Я зажег свечу и увидел, что было 4 часа утра. Вход в иглу уже был полностью занесен снегом, а ветер проделал небольшое отверстие в стене. Через эту дыру и влетал снег, покрывший уже на несколько дюймов нижнюю часть моего спального мешка и плечи и голову доктора, лежавшего в противоположном направлении. Доктор поспешно вскочил, заткнул дыру снегом, перевернул свой спальный мешок и лег в одном направлении со мной и Аструпом.
Я заснул, с тем чтобы снова проснуться от шума бури и от снега, летящего мне в лицо. Посмотрев в ноги, я увидел при слабом свете дня, что ветер снес угол иглу, совершенно занес снегом часть нашего жилища и быстро засыпал нас. На моих глазах кровля и стена исчезали, словно мелкий песок, когда на него плеснули водой. Я с трудом выбрался из засыпавшего нас сугроба… и разбудил доктора Кука. Он также успел вылезти, но Аструп, лежавший с другой стороны иглу, не мог выбраться из сугроба.
26
По шкале Фаренгейта. Соотношение температурных шкал Фаренгейта и Цельсия см. в приложении.
Кук приоткрыл отверстие спальника, чтобы Аструп не задохнулся, Пири же принялся его откапывать. Лишенные крыши над головой Пири и его спутники расположились полусидя, спиной к натиску бури. Кука и Аструпа снова быстро занесло снегом, потребовались новые раскопки, которые, к большой радости неудачников, принесли побочные результаты: попалось съестное – пеммикан и галеты. Им удалось перекусить, а тем временем наступила вторая ночь.
Мы лежали на ледяном покрове без меховой одежды, на высоте 2000 футов над уровнем моря, на вершине сугроба, под которым была погребена наша снежная хижина. Снег пролетал над нами с таким ревом, что я был вынужден кричать изо всех сил, чтобы меня услышал Аструп, лежавший буквально рядом. Прошло около часа, давившая на меня тяжесть тела Аструпа и снега стали просто невыносимыми. Я выбрался из снега, отполз немного в сторону по направлению ветра и лег в углубление сбоку громадного сугроба, наметенного на дом. Здесь я провел ночь, сидя спиной к ветру и боком к сугробу. Прижимая подбородок к груди, я сметал снег с лица, а поднимая голову, я скорее чувствовал, чем видел 2 темных распростертых предмета, в сторону которых я кричал, спрашивая, тепло ли им.
Несколько раз я начинал дремать, но большую часть времени размышлял о том, как выбраться из сложившейся ситуации, особенно если буря продолжится еще несколько дней. Больше всего меня беспокоило то, что наша верхняя одежда и обувь остались глубоко под снегом; мне удалось спасти только мои собачьи штаны. Их и лопату я держал около себя…
Я снова задремал, но внезапно проснулся, услышав шум, как будто падал град, и, выставив руку из мешка, почувствовал крупные капли дождя, замерзавшие прямо на лету. Подвигавшись в мешке, я почувствовал, что он сильно задубел, но, к счастью, еще не примерз. Посоветовав моим спутникам раскачиваться из стороны в сторону вместе с мешками, чтобы не примерзнуть к снегу, я с беспокойством ожидал развития событий…
К моему безграничному облегчению, дождь длился не более часа, а затем снова начал падать снег. Ветер также вскоре прекратил свои постоянные и однообразные завывания и налетал перемежающимися порывами… Я снова заснул. Проснувшись, я увидел, что отверстие моего капюшона затянуто льдом, но ветер был много слабее, и промежутки между его порывами продолжительнее. Выставив руку и счистив наледь, я с удовлетворением отметил, что внутренний лед был залит лунным светом; луна только что выглянула из-за черных туч…
Я немедленно сообщил приятную новость своим спутникам и узнал от доктора, что ему было холодно. Я пополз к нему, не вылезая из мешка, и лег у изголовья, с наветренной стороны. Но так как ему не стало теплее, а температура быстро понижалась, я вернулся назад, взял лопату и вырыл яму в снегу. Затем я распустил завязки мешка доктора, снял с рукавов наледь, поправил капюшон и помог ему доползти до ямы, в которой он и устроился. Для защиты от снега я положил ему на голову свои штаны, а сам лег у наветренного края ямы над ним. Я с радостью отметил, что полная защита от ветра вкупе с движением восстановили его температуру и ему стало совсем тепло.
Мы лежали таким образом в течение нескольких часов; ветер постепенно утихал, день становился светлее. Я попросил Аструпа, одетого теплее всех, попытаться откопать нашу одежду. Но прежде мне нужно было помочь ему: развязать мешок, очистить наледь с отверстия капюшона и помочь ему сесть. К несчастью, один из рукавов его мешка оторвался, и его рука замерзла до такой степени, что он не мог больше работать, поэтому я велел ему лечь, а сам взял лопату… С большим трудом, из-за очень твердого снега, замерзших рук и неудобства работы в спальном мешке, я откопал меховую куртку, пару штанов и пару комаг. Аструп переоделся в них и, быстро пробежавшись, чтобы размяться, взял лопату и продолжил отбрасывать снег. Температура была +3°…
Как только Аструп откопал вторую куртку, пару штанов и пару комаг, я отправил его помочь доктору Куку надеть их. Доктор снова совершенно окоченел и хотел вылезти из мешка, чтобы подвигаться и согреться.
Пока они занимались всем этим, я отрыл в своем углу иглу спиртовку, чай, сахар и молоко и вскипятил воду. Было 11:45 утра.
До появления солнца (местный полдень) оставалось 15 минут. Приближался прекрасный момент – победители невзгод должны были увидеть долгожданное божественное светило.
И золотой диск выплыл. Пири с восторгом пишет:
Ни богатство, ни слава никогда не затмят в моей памяти воспоминания о том торжественном моменте, когда я, ликуя вместе со сверкающими волнами великого белого моря, радовался возвращению солнца на ледяном покрове…
Пири, Кук и Аструп провели двое суток в борьбе со смертью. Они уцелели, помогая друг другу, придерживаясь некой коллективной стратегии. Пири, наделенный большой физической силой и выносливостью, ощутил, я думаю, огромное счастье от того, что сумел помочь своим спутникам. Именно после таких испытаний люди сближаются и начинают верить друг другу.
Несмотря на два дня удивительного сближения со своими товарищами, Пири не может написать: «Мы, ликуя… радовались…» Даже теперь слово «мы» не дается лейтенанту.
И третья история. Через три дня после благополучного возвращения Кук и Аструп в сопровождении собаки по кличке Джек направились к вершине утеса в 3–4 километрах от дома, чтобы воздвигнуть там пирамиду из камней для топографических наблюдений. По крутой и скользкой поверхности, выбивая ступени задником снегоступа, Кук и Аструп карабкались вверх. Стало темнеть, и разумно было бы повернуть назад, но, как часто бывает, спуск казался более опасным, чем движение вверх. Джек, пока мог, верно сопровождал людей, но в какой-то момент его собачьей сноровки стало не хватать, и он остался один. Идти вниз пес боялся, и с этого момента над округой в воздухе повис его жалобный вой.
Вечером знакомый нам Иква, вернувшийся в Дом Красной Скалы с той стороны, куда ушли Кук и Аструп, рассказал, что обратил внимание на шум сошедшей лавины. Другие инуиты сообщили, что в том же районе слышали крик доктора Кука и лай собаки. Лейтенант встревожился и тотчас отправился с Джибсоном на поиски.
Пири:
…мы нашли следы наших товарищей, которые вели прямо по отвесному снежному склону… Идя по следам, насколько это было возможно во мраке, мы нашли 2 или 3 места, где путники оступались и скользили, затем, в момент особенно жалобного завывания Джека, я увидел на снегу лыжу доктора Кука, упавшую сюда сверху. Немного выше нее в нескольких местах в снегу были выбоины, оставленные, по-видимому, падающими обломками лавины…
Командир предположил, что Кук и Аструп сбиты снежной лавиной и что Кук, будучи еще в сознании, сумел окликнуть проходящих мимо инуитов.
Джек, со своим собачьим инстинктом несчастья, выл рядом с двумя своими друзьями, бывшими, вероятно, без чувств. Я гнал от себя мысль, что ситуация могла быть еще хуже.
Пройдя несколько шагов вперед, я убедился в совершенной бесполезности попытки взойти наверх в темноте, без веревок или топоров…
Лучше всего было поспешить домой и вернуться назад с тремя туземцами, Вергоевым, санями, спальными мешками, фонарями и всем необходимым для немедленного спасения несчастных, как только мы доберемся до них. Я бегом вернулся домой и по дороге уже решил, что именно каждый должен делать, чтобы мы могли отправиться назад менее чем через 10 минут. Я толкнул дверь, с моих губ уже было готово сорваться первое приказание, но представшая перед моими глазами картина заставила меня замолчать.
За столом сидели наши два путника и с аппетитом поглощали ужин. Часы в столовой показывали 11:45 вечера. Только те, кому довелось побывать в подобной ситуации, поймут охватившее меня чувство облегчения.
Разгадка была чрезвычайно проста. Добравшись до вершины утеса, Кук и Аструп нашли плато, которое вывело их к легкому спуску.
Пири:
Этот случай может показаться смешным. Возможно, что мрак большой ночи сделал меня слишком чувствительным, однако ко мне, словно кошмарный сон, возвращается воспоминание о том моменте, когда из темноты беззвездной ночи до меня донесся жалобный вой Джека и я, представив своих товарищей, лежащих мертвыми или искалеченными, размышлял о вероятности катастрофы. И мои страхи были небезосновательными. Шесть месяцев спустя другой член моей партии, молодой Вергоев, исчез бесследно при полном свете длинного летнего дня; это несчастье произошло в ситуации, которая казалась гораздо менее опасной, чем только что описанная.
Дошла очередь до спасения Джека. Назавтра отряд из супругов Пири и Аструпа попытался вызволить пса, но безуспешно. На следующий день к рискованной операции приступили Пири и Кук. Лейтенант рассказывает:
Бурные снежные шквалы ослепляли, не давали дышать и почти срывали нас, когда мы, прижимаясь к скале, цеплялись за узкие ступени, которые мы вырубали топорами в снегу и во льду. С чувством облегчения я, прижимая к себе воющее и дрожащее животное, наконец достиг подножия утесов: мое лицо было исколото снегом почти до крови, ноги и руки болели от постоянного напряжения при спуске.