Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Недовольный Стимсон поставил под сомнение тезис президента, что роль США в войне должна ограничиться «предоставлением вооружения, транспортных средств и помощи флотом». 23 сентября в меморандуме президенту он сослался на мнение командующих и вновь подчеркнул: «Если США не примут участия в войне, Англия и ее союзники не смогут нанести поражение Германии, а сопротивление Англии не будет бесконечным, какие бы усилия в области промышленного производства мы ни приложили»57. Новое обращение военного министра осталось без внимания.
Рузвельт, уже наметивший, как ему казалось, верный путь остаться в стороне от войны в Европе, полагал, что это решит и другую задачу – предотвратит вооруженное столкновение США с Японией.
XII
Отношения
То была необычайно трудная задача. Однако Рузвельт, по-видимому, не считал ее невыполнимой. В самом деле, победы держав «оси» в Европе привели к тому, что колониальные владения Франции и Голландии в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане остались без «хозяев». Англия не могла выделить сколько-нибудь значительных сил для защиты своих колоний. Японские милитаристы не встретили бы особых затруднений в своей агрессии против стран Южных морей. «Изоляционисты» настаивали, что это очень далеко от США. Сенатор Тафт выразил уверенность, что ни одна мать в Америке не хочет, чтобы ее сын умер «за какое-нибудь место с непроизносимым названием в Индокитае».
Пока силы СССР не были скованы на Западе, японские милитаристы проявляли осмотрительность. Токийские политики весной 1941 года не вняли увещеваниям гитлеровского руководства, предлагавшего им в общих интересах держав «оси» нанести удар на юге, связав Соединенные Штаты и Англию на Тихом океане. Германо-советская война решительным образом изменила положение Японии, и в Токио началась отнюдь не академическая дискуссия о том, где, когда и против кого открыть военные действия.
Тройственный пакт, подписанный Германией, Италией и Японией в сентябре 1940 года, окончательно определил ее место – в лагере держав «оси». Однако японские милитаристы преследовали в агрессивном союзе собственные цели: они хотели добиться большего с наименьшим риском. В конце июня 1941 года японское правительство, рассмотрев обстановку в мире, пришло к выводу, что следует захватить страны Южных морей, то есть пойти на войну с США и Англией. Что касается давно подготавливавшегося похода на север, против Советского Союза, то в Токио отложили его до того момента, когда военные поражения на Западе ослабят СССР. Таково было принципиальное решение; правящей верхушки страны. Пока в соответствии с ним завершалась военная подготовка, правительство Коноэ продолжало переговоры с Соединенными Штатами.
Все эти обстоятельства были отлично известны Ф. Рузвельту. Американские криптографы с августа 1940 года читали телеграммы из Токио дипломатическим представителям, аккредитованным в других странах. «К 1941 году, – отмечается в специальном исследовании, – материалы «чуда» (т. е. дешифрованные; документы) требовали на самом высшем уровне. Этот источник стал постоянным и важным фактором в разработке американской политики. Хэлл рассматривал «чудо» как «свидетеля, дающего показания против себя»58. В интересах сохранения! тайны был строго ограничен круг получателей сверхсекретной информации от «чуда»: президент, государственный секретарь, командование вооруженных сил. Остальные члены кабинета не имели ни малейшего представления о «чуде».
Зная планы японцев, Рузвельт мог с большей уверенностью рассчитывать свои шаги. С намерением японского правительства вступить в войну ничего нельзя было поделать. Для Токио это был вопрос решенный. Однако Рузвельт не считал невозможным повернуть развитие событий так, чтобы Япония не подняла оружие
После нападения Германии на СССР он попытался добыть для США искомое последнее место, действуя и через Москву. С изданием в 1984 году двухтомной публикации МИД СССР о советско-американских отношениях в 1941–1945 годах прояснились усилия ФДР в этом направлении. Уже 3 июля 1941 г. советский посол К.А. Уманский пришел к Уэллесу по «срочному вызову». США на основании «достоверной информации» предупреждали о скором нападении Японии на СССР. 8 июля Москва поручает послу: «Недавнее заявление Уэллеса о желательности избегания новых конфликтов в Тихом океане не обязательно будет понято Японией как предупреждение против конфликта в прилегающих к нам водах и на материке. Спросите Рузвельта, не считает ли он, что более явным и решительным заявлением, высказанным публично или в дипломатическом порядке непосредственно японскому правительству, Рузвельт мог бы значительно уменьшить шансы выступления против Японии».
10 июля посол спросил. «Рузвельт, – доложил он в Москву, – избежал ответа по вопросу об американском предупреждении Японии». Но с большим воодушевлением ФДР нарисовал картину: «Я надеюсь, что ваша авиация выберет хороший, ветреный день и засыплет картонные города Японии доброй порцией зажигательных бомб… Не сомневаюсь в вашем воздушном превосходстве над японцами». Еще президент сообщил о своем «преклонении перед героизмом наших бойцов», заверил, что США будут оказывать СССР помощь. Подвинуть Москву в описанном направлении ни тогда, ни позднее, естественно, не удалось, посему ФДР сосредоточил усилия на Токио.
Еще с конца 1940 года шли секретные японо-американские переговоры. Правительство Коноэ домогалось, чтобы Соединенные Штаты признали японское господство на Дальнем Востоке и в западной части Тихого океана. Непомерные требования Токио с самого начала обрекали переговоры на неудачу. Тем не менее Рузвельт продолжал их. Американская сторона приглашала Японию присоединиться к абстрактно прекрасным принципам международных отношений: уважать суверенитет всех стран, не вмешиваться в их внутренние дела, признать равенство экономических возможностей, не изменять статус-кво на Тихом океане иначе как мирными средствами. И это тогда, когда Япония уже четвертый год вела войну в Китае и постепенно заглатывала Индокитай!
Рузвельт имел под рукой очень сильное средство давления – экономические санкции. Япония располагала крайне ограниченной сырьевой базой, прекращение импорта стратегических материалов и нефти из США могло довольно быстро сорвать ее военные приготовления. Разумность снабжения Японии материалами для войны ставилась под сомнение еще с конца 30-х годов. Когда же разразилась Вторая мировая война, продолжение этой политики представлялось абсурдным. Во всяком случае, так рассудил Икес.
В начале 1941 года министр получил еще один пост – главы управления по распределению горючего для целей национальной обороны. Икес, узнав, что в Японию отправляется нефть и бензин, возмутился. Во второй половине июня он своей властью ввел эмбарго на вывоз горючего в Японию из портов Атлантического побережья и Мексиканского залива. Рузвельт, отменив приказ, осведомился: будет ли он за эмбарго, если «введение его нарушит непрочное равновесие на чашах весов и побудит Японию выбирать между нападением на Россию и Голландскую Индию?» Министр не знал о «чуде» и не постиг логики президента. Верный своей обычной тактике в спорах с президентом, Икес послал ФДР прошение освободить его от забот по распределению горючего.