Неизвестный Сухой. Годы в секретном КБ
Шрифт:
Из бригады прочности присылали нагрузки на каждую нервюру в форме графиков. Мои расчеты позволяли определить такие толщины поясов и стенки нервюры, которые выдержат заданное прочнистами нагружение. Далее следовала технологическая проработка конструкции на основе требований серийного производства. Тут уже нужен прямой контакт с технологической бригадой КБ, от которой потребуется подпись в соответствующей графе штампа моего чертежа. А может, и придется прогуляться в технологический отдел нашего опытного завода за консультацией. Когда потребные площади сечений поясов, стоек и толщина стенки определены и конструкция обрела размеры в рамках действующих стандартов, чертеж окончательно оформляется всеми обозначениями, надписями и примечаниями. Но прежде, чем получить согласующую подпись бригады прочности, надо на специально отпечатанных листах выполнить детальный расчет наиболее опасных сечений с оценкой фактических запасов.
Так как мой начальник бригады Виктор Крылов уже раньше поставил свою подпись на чертеже, спецификации и запускающей служебной записке, то теперь я иду к нашему заму Строгачеву. После него — прямо в подвал, в архив. Их подпись в нашей тетрадке выпущенных чертежей — доказательство выполнения плана.
Кроме приличной для меня зарплаты в перечень, как теперь говорят, бенефитов входил месячный отпуск, оплачиваемый в размере среднесдельной месячной зарплаты за прошедший год. Этого хватало, чтобы купить путевку и хорошо отдохнуть в приятной компании сослуживцев на берегу Черного моря на Кавказе или в Крыму.
Бесплатное медицинское обслуживание в медпункте на территории завода и в большой закрытой поликлинике, которая называлась Медсанчасть № 15. Она располагалась на первых двух этажах большого ведомственного жилого дома 30-го завода напротив стадиона «Юных пионеров», в 15 минутах ходьбы от проходной нашего завода. Для консультаций и госпитализации в тяжелых случаях работники нашего завода принимались в расположенной рядом Боткинской больнице.
Помимо буфета в подвале здания КБ мы могли обедать в нашей заводской столовой в административном корпусе напротив гаража. Гурманы-энтузиасты совершали 15 минутную прогулку до фабрики-кухни 30-го завода. Несколько лет спустя, когда у многих ведущих конструкторов появились свои машины, они набивались до отказа, и мы ехали обедать в ресторан «Бега», в гостиницу «Советская» или в расположенную напротив нее шашлычную «Кавказ». Днем обеды там стоили недорого.
Сотрудники завода и КБ могли летом отправить своих детей по льготным путевкам в заводской пионерский лагерь «Маяк» или в загородный детский сад.
Для удобства работников нашего завода рядом с проходной располагалась камера хранения, где взамен на номерок можно было оставить портфели, сумки и даже чемоданы. Садоводы, приезжая на работу с дачи, оставляли там лопаты, грабли и даже саженцы деревьев.
В заводской библиотеке в административном корпусе мы могли брать книги домой на десять дней. Но для меня особый интерес представляла техническая библиотека КБ. Ее дверь была открыта в течение всего рабочего дня. Я часто заходил туда просмотреть последние иностранные авиационные журналы, такие, как «Flight», «Airplane», «Aircraft Engineering» и другие. Они позволяли мне и другим нашим конструкторам быть в курсе всех разработок американских, французских и английских авиационных фирм. В отличие от наших авиационных КБ и серийных заводов, о работе которых мы могли получить лишь отрывочные сведения в секретных журналах «Техника Воздушного флота» и «Авиационная промышленность», западные фирмы широко рекламировали свои технические достижения с целью получения заказов. Фотографии прекрасного качества опытных и серийных самолетов, их агрегатов и узлов, технологических линий изготовления деталей и сборки позволяли составить четкое представление о конструкторских решениях и тенденции развития западной авиационной техники
Нашу строгую библиотекаршу Ирину Сергеевну можно было попросить принести и единственный экземпляр толстой большой книги английского ежегодника энциклопедии «Самолеты мира», откуда я мог узнать о последних разработках наших конкурентов — конструкторских бюро Микояна, Лавочкина и Яковлева. О нашей работе в конструкторском бюро И.О. Сухого над сверхзвуковыми истребителями там ничего не упоминалось.
По рассказам поликарповцев, где-то году в 1940-м на страницах этого уважаемого английского ежегодника появилась фотография их последнего истребителя, снятая с антресолей сборочного цеха. Истребитель находился в последней стадии окончательной сборки и был виден как на ладони. Начали искать профессионала и установили, что за два месяца до этого с завода уволился по собственному желанию рабочий вспомогательного цеха, который в качестве уборщика имел доступ в
Надо отметить, что рядовые конструкторы получали информацию о работе наших собратьев в других советских КБ только в курилке или при встрече с однокашниками.
Павел Осипович уделял большое внимание новинкам авиационной техники. У нас в КБ функционировала отдельная бригада научно-технической информации. Библиотека КБ входила в ее состав. В отдельной комнате располагалась группа переводчиков во главе с интеллигентнейшим поликарповцем Донатом Разумниковичем Внутским.
Все поступающие иностранные книги по авиации и периодика, на которые наше правительство валюты не жалело, сначала показывались Павлу Осиповичу. Он, не забывший курсы иностранных языков Гомельской гимназии, Московского университета и Бауманского училища, свободно определял ценность просматриваемых материалов и помечал те из них, которые следовало перевести на русский с французского, немецкого и английского. Потом, ознакомившись с переводом, на его титульном листе он писал список сотрудников, подлежащих ознакомлению с ним в первую очередь. После получения подписей всех перечисленных в списке, перевод вместе с журналом поступал в техническую библиотеку для всеобщего пользования в рабочее время.
Группа переводчиков иногда трудилась над толстыми техническими описаниями и инструкциями по эксплуатации новых американских самолетов, добытых разведчиками. Эти переводы, как и оригиналы, засекречивались.
О работе моих соседей — конструкторов фюзеляжа, цельноповоротного горизонтального оперения, киля, кабины и шасси — я узнавал в заготовительном, механическом и сборочном цехах, когда разглядывал готовые детали, узлы и агрегаты. Многие конструкторские решения казались мне очень удачными. Некоторые вызывали недоумение, и тогда я задавал вопросы своим старшим коллегам, а иногда и авторам. И всегда получал исчерпывающее объяснение. Эта атмосфера доброжелательности, вежливости и уважения к молодому специалисту являлась основой той гордости, которую я испытывал в первые годы работы авиаконструктором в небольшом, но очень дружном коллективе нашего конструкторского бюро.
Тогда все были равны, и каждый делал все, что мог, чтобы наш самолет получился. Разница в окладах, соответствовавшая стажу и опыту, казалась справедливой. Процент ежемесячной премии для всех конструкторов был одинаков. Каждый конструктор ощущал себя одинаково нужным и ценным членом единого коллектива, исполнителем большого симфонического оркестра, дирижировал которым умный, талантливый, безупречно профессиональный и порядочный маэстро.
Тягостное деление на белых и черных в коллективе нашего КБ начнется позже. И, как ни странно, поводом для этого послужит очень радостное событие — первое награждение коллектива ОКБ-51 орденами и медалями за выдающиеся характеристики разработанного сверхзвукового истребителя Су-7. Мне же как молодому специалисту награждение не грозило, поэтому я спокойно работал, никому не завидовал, набирался опыта и был счастливым человеком.
Итак, моя детская мечта реализовалась — я начал профессионально работать авиационным конструктором в новом коллективе ОКБ над созданием первых в стране сверхзвуковых самолетов.
7 сентября 1955 года наша «стрелка» взлетела. Это событие впервые было отмечено общезаводским митингом. К четырем часам дня все работники нашего завода и КБ собрались на площадке перед главными воротами ангара. Была построена небольшая деревянная трибуна. Мы увидели Павла Осиповича в окружении своих замов.
Он говорил о значении взлета нашего детища, о завершении важного этапа работы КБ и завода. От имени руководства поблагодарил и поздравил всех нас. В конце своего спокойного, первого и последнего выступления на столь массовом мероприятии Павел Осипович сформулировал наши главные задачи.
Сухого наградили орденом Ленина. А уже летом следующего года «стрелка» впервые в стране показала скорость 2070 км/ч. Она легко преодолела звуковой барьер и летала со скоростью, в два раза превышающей скорость звука.
Глава 5
ТРЕУГОЛЬНОЕ КРЫЛО
Какая форма крыла оптимальна для сверхзвукового истребителя, скорость которого превышает скорость звука в два раза? Этот вопрос волновал всех конструкторов скоростных самолетов. Павел Сухой, как никто другой, понимал важность жесткости крыла на таких больших скоростях. Урок непонятной гибели его опытного истребителя «П» и микояновского И-З60 из-за флаттера тонкого стреловидного крыла давил тяжелым грузом. Он приходит к выводу: оптимальным является крыло в форме правильного треугольника в плане. Но самолеты с такими крыльями в нашей стране не строились. Такое крыло может таить в себе скрытые недостатки. ЦАГИ только начал систематические продувки таких крыльев в сверхзвуковых трубах.