Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Уральский Марк Леонович

Возможно, надеясь создать издание, что называется, «под себя», Иван Окунцов в 1910 г. основал новую газету — «Русское слово» и до 1917 г. был ее редактором. Что касается его первого детища — «Русского голоса», то, несмотря на «редакторскую чехарду», газета жила и крепла. В 1921 г. на пике интереса к советской России¹⁰⁸ разовый тираж ее превышал 35 тысяч экземпляров. Несомненно, что в потере популярности газеты виноват был ее редактор.

Окунцов искренне ненавидел царя и отрицал Бога, искренне осуждал пьянство и курение. Но во всем остальном он был беспринципен, легко поддавался вредным влияниям других и вносил эти влияния в газету. Простой читатель, который верил в него и шел за ним, вскоре разочаровался и отвернулся от него¹⁰⁹.

В середине 1920-х И.К. Окунцов, решив покончить с карьерой издателя, ушел из «Русского голоса» уже навсегда и до конца своих дней работал лишь как публицист. Но газета без него не зачахла. Теряя популярность и сокращая свои тиражи, «Русский голос», тем не менее, просуществовал при разных редакторах вплоть до середины 1990-х.

Организовав и возглавив две эмигрантские газеты, Иван Окунцов вписал в историю русской печати в Америке несколько ярких страниц, но, несмотря на значительные усилия , так и не сумел обеспечить себе длительного успеха в журналистике. Его общественно-политическая деятельность оценивалась современниками неоднозначно, а временами открыто негативно. Так, например, Лев Троцкий именовал «Русский голос» и «Русское слово» — газеты, считавшиеся многими «левыми», — не иначе как «желтые листки» и неуважительно отзывался об их издателе, перешедшем в то время из стана социалистов-«пацифистов» к «оборонцам», призывая США вступить в Первую мировую войну на стороне Антанты:

Если г. Окунцов печатает жирным шрифтом свою собственную чепуху, то он ведь для этого, говорят, и создал свою самостоятельную газету. «Своя рука — владыка»¹¹⁰.

В 1930-х И.К. Окунцов печатался главным образом в газете «Рассвет» и аргентинским журнале народническо-эсеровской ориентации «Сеятель»¹¹¹, издатель которого, Н.А. Чаловский¹¹², по прошествии более четверти века после кончины Окунцова выпустил в свет его книгу «Русская эмиграция в Северной и Южной Америке» (Буэнос-Айрес: Сеятель, 1967). В издательском предисловии говорилось:

С глубоким удовлетворением выпускаем мы в свет эту книгу Ивана Кузьмича Окунцова, ибо знаем, что она заполнит большой пробел, наблюдающийся как в русской, так и в мировой литературе, в связи с отсутствием серьезных трудов по истории русской эмиграции в америке. Долгая жизнь автора в Соединенных Штатах, его активная и плодотворная деятельность в русской колонии и постоянный интерес его ко всем жизненным вопросам, в той или иной степени касающимся выходцев из России, являются верными предпосылками научной ценности его книги. Она изобилует точными цифрами и длинными списками имен, которые автор счел нужным упомянуть, характеризуя какое-либо событие.

По мнению исследователей русской эмиграции в Америке,

Безусловная его заслуга по сбору и обработке большого количества фактического материала, затрагивающего самые разные аспекты эмигрантского бытия со времен открытия Аляски до конца 1930-х годов, нивелируется националистическими суждениями и безосновательными выводами, снижающими академическую ценность работы¹¹³.

Иван Кузмин был также автором книги «Не убий: Роман наших дней» (Нью-Йорк: 1933) и ряда сценариев.

К концу 1920-х симпатии Окунцова к Советам сменились на враждебность, и свою жизнь он окончил 19 апреля 1939 г. не в «первом в мире государстве рабочих и крестьян», а в стране «желтого дьявола» раскаявшимся православным христианином.

При всех своих талантах Иван Кузмич Окунцов менеджерскими качествами не блистал, с финансами у него всегда были проблемы. Поэтому, когда в 1910 г. он задумал свою газету «Русское слово»¹¹⁴, то привлек к ее изданию еще двух эмигрантов — М.Л. Пасвольского и В.И. Шимкина.

Про Виктора Исааковича Шимкина (1883-1967) известно не слишком много. Родился он в Керчи, в интеллигентной еврейской семье и по окончанию местной гимназии уехал в Петербург — получать высшее образование. В главной столице Российской империи он приобщился к революционному движению, примкнул <...> к меньшевикам, был арестован за революционную деятельность, сослан в Сибирь, бежал, скрывался, в 1907 г. уехал в Америку, где навсегда покончил со своим «революционным» прошлым¹¹⁵.

Если Шимкин, «активный и инициативный человек с общественной жилкой», приехавший в США еще в 1907-м и вложивший в газету «все свои сбережения»¹¹⁶, обладал крепкой деловой хваткой, то М.Л. Пасвольский был потомственным газетчиком. По свидетельству его внука¹¹⁷:

Все члены нашей семьи работали в издательском деле. Еще до того, как они переехали в Америку, <М. Пасвольский> издавал газету в Павлограде.

Число подписчиков газеты мало-помалу росло, состав их становился более разнородным, и в 1914 на редакторскую работу М. Пасвольским в «Русское слово» был приглашен двадцатичетырехлетний Марк Вейнбаум — студент юридического факультета Нью-Йоркского университета, искавший место, где можно подработать. В его обязанности, кроме редакторских дел, входило открывать помещение редакции с утра и дежурить в ней по воскресеньям.

По воспоминаниям М. Вейнбаума,

«Русское слово» было основано людьми без газетного опыта, без гроша денег и без видимых читателей... Деньги на издание добывали объявлениями. Сотрудниками становились тянувшиеся к газете одиночки-интеллигенты. А читателей приходилось искать в полуграмотной эмигрантской массе, тогда почти сплошь крестьянской. <...> «Русское слово» никому не подражало и было совершенно самостоятельным явлением. Газету часто критиковали, и было за что, но она пускала корни и завоевывала читателей. <...>

По воскресеньям в Нью-Йорк наезжали читатели из окрестных городов и поселков, а иногда и из более далеких мест группами, долго ходили по тротуару и говорили: «Иди», «нет, ты иди», «пойдем вместе». Подымались тихо по лестнице и долго стояли перед дверью, не решаясь открыть ее. Заметив это, я начал держать дверь открытой.

Они входили взволнованные, напуганные и всегда спрашивали редактора. Одни приезжали за книгами или подписаться на газету. Другие просили посоветовать им хорошего доктора или «лойера»¹¹⁸. Третьи, с изумлением оглядев голые стены редакции, задавали вопрос: «Что продаете?». Услышав, что книги и газеты, они спрашивали: «А часы продаете?». Газета была для этих читателей универсальным магазином. Они внимательно читали в ней все объявления, а их было тогда много, но не обращали внимания на адреса в этих объявлениях. Очень часто они присылали в редакцию заказы на разные предметы и их приходилось пересылать объявителям¹¹⁹.

В самом начале 1917 г. на посту главного редактора Окунцова сменил Лео Пасвольский — двадцатичетырехлетний сын одного из соиздателей газеты. Так, «Нью-Йорк Таймс» в своем выпуске от 17 июля 1917 г. уведомляла¹²⁰, что в связи с прибытием в США делегации из революционной России «Русское слово» готовит специальный выпуск на русском и английском. При этом цитируются слова ее редактора Лео Пасвольского, который от имени американского народа с пафосом заявляет:

Рождение Новой России является источником вдохновения и надежд для свободолюбивых людей во всем мире. Америка всячески приветствует великий русский народ, вставший на путь демократического развития. <...>. Мы гордимся дружбой с великим русским народом и готовы оказать всяческую поддержку великой русской республике¹²¹.