Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Уральский Марк Леонович

Лео Пасвольский выказывал недюжинные задатки талантливого публициста. Помимо «Русского слова» он одновременно редактировал ежедневную газету на русском языке «Американский вестник»¹²², писал статьи для англоязычной «The Russian Review» («Русское обозрение»)¹²³ и вел активную политическую деятельность в среде эмигрантов. Он был знаком со Л. Троцким¹²⁴, в те годы обретавшимся в Нью-Йорке, и саму идею революции в России принимал с оптимизмом. По его мнению, монархия должна была уйти в историю. Октябрьский переворот Л.М. Пасвольский, состоявший секретарем посланника Временного правительства в США Бориса Александровича Бахметева, встретил враждебно и впоследствии неколебимо занимал антикоммунистические позиции¹²⁵.

Для профессионального газетного

дела Лео Пасвольский, однако, был непригоден. По мнению М. Е. Вейнбаума, «у него отсутствовало то газетное чутье, которое делает человека “газетчиком”»¹²⁶. К тому же куда больше, чем газетное дело,

Лео Пасвольского интересовала политика, в том числе международная. По этой причине он вскоре ушел из газеты и впоследствии не сотрудничал с русской прессой США.

Лео Пасвольский, сделавший блестящую карьеру в США, — один из самых ярких представителей русской эмиграции, прославившихся на политической сцене этой страны. Являясь специальным помощником Госсекретаря США Гордела Халла по экономике, он работал на руководящих постах в Государственном департаменте США. Как член Совета по международным отношениям (CFR), Пасвольский уже в начале Второй мировой войны в Европе предложил американскому правительству заранее позаботиться о создании послевоенного преемника Лиги Наций. В 1941 г. Пасвольский по предложению Г. Халла назначается Главным директором по исследованиям Отдела специальных исследований, а в 1942 г. становится Исполнительным директором этой организации (информация о работе Совета в военное время была засекречена). В 1943 г. им была составлена «Хартия Объединенных Наций («Charter of the United Nations»), утвержденная президентом Ф.Д. Рузвельтом. Эта хартия легла в основу всех последующих переговоров между союзниками о создании ООН, в которых Пасвольский непосредственно участвовал.

С 1946 г. и вплоть до своей преждевременной кончины в 1953 г. Пасвольский возглавлял отделение международных исследований в ведущем «мозговом центре» — Брукингском институте. В историю Лео Пасвольский вошел как выдающийся экономист, аналитик, журналист, редактор, писатель и переводчик¹²⁷. Но самое главное — как автор устава ООН, лежащего в основе современной международно-правовой системы.

Что же касается «Русского слова», то в 1920 г. отец и сын Пасвольские¹²⁸ в этой газете уже не работали и за ее издание полностью отвечал В.И. Шимкин, которому Иван Окунцов, посчитав за лучшее выйти из дела, уступил свои издательские права¹²⁹.

Взяв в свои руки бразды правления, Виктор Шимкин изменил название газеты на «Новое русское слово», ибо былой символ родины — московская газета «Русское слово», выпуск которой был приостановлен большевиками 27 ноября 1917 г., в июне 1918-го была ими окончательно закрыта. Первые номера «Нового русского слова» — газеты выраженной антибольшевистской направленности, которые можно отыскать в Нью-йоркской публичной библиотеке, Библиотеке Конгресса и Государственной публичной исторической библиотеки России (ГПИБ)¹³⁰, относятся к августу 1920-го, и ее издателем на выпускных полосах числится только Виктор Шимкин. Как издатель Шимкин остро нуждался в опытном главном редакторе, разделявшем его политические убеждения. Найти такого человека было непросто, поскольку значительная часть русских эмигрантов-интеллектуалов в США тогда сочувственно относилась к Советам.

Падение царского режима в России в 1917 году, победа демократической революции и конец еврейского бесправия вызвали энтузиазм в миллионной массе русско-еврейских эмигрантов в Америке. Правда, только ее незначительная часть, состоящая из молодых и активных деятелей, связанных с общественной жизнью в России, поехали обратно на освобожденную старую родину, и притом большинство этих реэмигрантов, обжегшись на пламени большевистской революции, вскоре вернулось в Америку. Но все, что происходило в далекой России, вызывало сильнейший отклик в широких эмигрантских кругах.

Постигшая февральскую революцию неудача и приход к власти радикального крыла в лице партии Ленина и Троцкого (Троцкого, кстати, знали в Нью-Йорке, так как он вместе с Бухариным редактировал здесь газету «Новый Мир» накануне революции и пропагандировал максималистские идеи большевизма) произвели сильнейшее впечатление в широких еврейских социалистических кругах в Америке.

Как это сейчас ни кажется странным, но после октябрьского переворота в среде еврейской интеллигенции, в студенчестве,

среди людей свободных профессий и особенно среди журналистов и рабочих лидеров стали распространяться просоветские иллюзии. В России все партии, кроме правящих большевиков, находились вне закона. Свободная и независимая печать была закрыта. Поэтому информация, идущая из России заграницу и в частности в Америку, была тенденциозной и давала совершенно ложное освещение деятельности большевистского правительства¹³¹.

В этом контексте легко можно понять причины «редакторской чехарды» в «Новом русском слове». За два года в редакторском кресле газеты сменилось свыше шести человек¹³².

Среди первых редакторов начала 1920-х следует выделить незаурядную фигуру русско-американского журналиста Марка Ефимовича Вильчура¹³³, эмигрировавшего в США в начале 1910 гг. и с 1910-х сотрудничавшего с «Русским словом». Вильчур был одним из первых, кто обратился к истории русских колоний, русской печати и русских организаций в Америке, создал документальные портреты русских землероев, сектантов и революционеров, описал особенности их быта и духовной жизни¹³⁴. Как общественник М.Е. Вильчур оставил по себе память тем, что был одним из основателей и первых председателей Литературного фонда. О его деятельности в этом качестве упоминает Гребенщиков, сообщая Бунину о кончине еще «одного из наших»¹³⁵.

В 1922 г. Шимкин подобрал, наконец, достойную кандидатуру — старого сотрудника «Русского слова» Марка Ефимовича Вейнбаума, которому он предложил не только пост главного редактора газеты, но и право стать его компаньоном «на равных началах». С тех пор на протяжении более полувека М.Е. Вейнбаум неизменно возглавлял редакцию «Нового русского слова» и участвовал в его издании. Благодаря его усилиям газета постепенно превратилась во «влиятельный русско-американский орган печати с разнообразным и обширным составом сотрудников»¹³⁶.

С приходом Вейнбаума в газету В.И. Шимкин на выпускных полосах «Нового русского слова» фигурировал как «Президент» и «Почетный президент» («Late President»), и, по свидетельству последнего ее владельца Валерия Вайнбер-га¹³⁷, до самой своей смерти в 1967 г. оставался в деле. Таким образом, «тихий еврей» Виктор Исаакович Шимкин фактически являлся издателем НРС 57 лет¹³⁸!

Что касается Марка Ефимовича Вейнбаума, то согласно биографической справке из его архива в библиотеке Йельского университета¹³⁹ будущий журналист, редактор и издатель «Нового русского слова» родился в 1890 г. в украинском городе Проскуров, в обеспеченной адвокатской семье. Окончив в 1913 г. Коммерческое училище, юноша был послан родителями в США продолжать образование, но остался в Новом свете навсегда. В Нью-Йорке, где он прожил всю свою жизнь, Марк Вейнбаум учился в городском колледже, а затем в местном университете на юридическом отделении. Начав сотрудничать в русской печати — газетах «Русское слово» и «Русский голос», он прилип к журналистике, что называется, всерьез и надолго. На посту главного редактора «Нового русского слова» Вейнбаум проработал с 1922 по 1973 гг., выказав недюжинные организаторские и публицистические способности. Как в свое время Влас Дорошевич в сытинском «Русском слове», он единолично определял литературные предпочтения и общественно-политическую направленность газеты. Начав в 1920-х с самовольной перепечатки текстов из европейских эмигрантских газет, «Новое русское слово» постепенно приобрело собственное лицо — политически неангажированной газеты либерально-демократической ориентации (т.е. наследницы закрытого большевиками «Русского слова), став весьма авторитетным печатным органом в кругах русской эмиграции. У газеты появляются новые авторы:

бежавшие из России, профессиональные перья <например, писатель> Гребенщиков, из Европы регулярно присылают свои статьи, очерки, рассказы Бунин, Аверченко, Зайцев, Куприн, Адамович, Дон Аминадо, <...> Айхенвальд и другие видные парижские и берлинские авторы. Перепечатывались советские писатели, делались литературные, театральные и кинематографические обзоры. Словом, все как в большой, уважающей себя газете. Но провинциальность собственных тем вытравить было нельзя. Такое впечатление, что яркой жизни русская заокеанская колония была лишена. Хотя, конечно, же, яркая жизнь была. Но не хватало местных талантов, чтобы это отразить¹⁴⁰.