Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Уральский Марк Леонович

Кончина Вейнбаума совпала с уходом из жизни большинства старейших авторов «Нового русского слова» (М. Алданова, В. Варшавского. В. Вейдле, М. Корякова, М. Слонима, И. Троцкого и многих других) и с, одновременно, новой вспышкой эмигрантской активности из СССР: в 1970-х на Запад хлынула «третья» волна, принесшая с собой новые громкие литературные имена, новую аудиторию и, конечно же, острый конфликт поколений.

Во главе «Нового русского слова», по словам президента США Картера сохранявшей «огромное культурное и историческое наследие России»¹⁶⁵, Андрей Седых проявил себя как толерантный и доброжелательный редактор. Он терпеливо сносил частые незаслуженные нападки со стороны буйного советского «молодняка» и старался по возможности избегать «братской» полемики, точнее сведения личных счетов на страницах своей газеты¹⁶⁶. В разное время в «Новом русском слове» публиковались практически все известные литераторы «третьей» волны, и среди них: В. Аксенов, Ю. Алешковский, И. Бродский, П. Вайль, В. Войнович, А. Генис, С. Довлатов, Э. Лимонов, А. Солженицын и др.

Яков Моисеевич Цвибак — так по паспорту звался старый друг Ивана Бунина, Марка Алданова (и со времен «буниниа-ны»¹⁶⁷ — Ильи Троцкого) писатель и журналист Андрей Седых — в литературном мире русского Зарубежья пользовался большим уважением. Алданов писал Г.М. Лунцу в 1949-м:

Цвибак очень честный и порядочный человек, — я, слава Богу, знаю его тридцать лет¹⁶⁸.

Андрей Седых

родился 1-го августа 1902 года в Феодосии¹⁶⁹. Там же он окончил гимназию. Его отец был журналистом, писал корреспонденции для газет «Южные ведомости» и «Крымский вестник»¹⁷⁰; маленький Яша еще в раннем детстве знал, что пойдет по стопам отца. Свои юные годы автор описал в некоторых крымских рассказах, вышедших отдельной книгой в 1977 году¹⁷¹. Есть там автобиографическое, полное юмора повествование о том, как маленький феодосийский гимназист чуть не попал на цирковую арену, случайно став «учеником» борца-тяжеловеса чемпиона Украины Стыцуры. От циркового выступления будущего редактора «Нового русского слова» вовремя спас отец¹⁷².

В 1920 г. восемнадцатилетний Яков Цвибак навсегда покидает Россию. Устроившись наемным матросом, он отбывает на пароходе в Болгарию, а затем перебирается в Константинополь.

Его кратковременное пребывание в Константинополе запечатлено в забавном повествовании «Звездочеты с Босфора»¹⁷³ (так назван и весь сборник рассказов с предисловием Бунина, выдержавший два издания: 1948, 1973) о том, как молодые, голодные, но изобретательные юноши-беженцы, купив старую подзорную трубу, стали взимать деньги с доверчивых прохожих, предлагая им взглянуть на луну в «телескоп». Конец «Пулковской обсерватории» наступил, когда небо покрылось тучами и целыми днями лили дожди. В 1935 году на 25-летний юбилей «Нового русского слова» Андрей Седых ответил на запрос о его биографических данных: «Биографии у меня нет. 18-летним юношей я продавал на улицах Константинополя русские газеты. Теперь сотрудничаю в этих газетах. Это все. И для журналиста этого вполне достаточно»¹⁷⁴.

В 1920 г. Яков Цвибак через Италию переехал во Францию и в 1921 г. появился в Париже. Здесь он обратил на себя внимание Михаила Михайловича Федорова, который курировал русских студентов-эмигрантов. По его направлению молодой человек поступил в Высшую школу политических наук в Сорбонне, которую окончил в 1926 г. Еще раньше, в 1922 г., он устроился на журналистскую работу в милюковской газете «Последние новости», тогда же родился на свет псевдоним Андрей Седых. Впоследствии, став маститым литератором,

А. Седых всегда с большим уважением и теплотой отзывался о П.Н. Милюкове, подчеркивая, что именно тот сделал из него журналиста.

В 1925 г. Яков Цвибак работал парламентским корреспондентом «Последних новостей», получив официальный пропуск во французскую Ассамблею, а к началу 1930-х уже состоял членом редколлегии газеты. Кроме того, с конца 1920-х он являлся иностранным корреспондентом рижской газеты «Сегодня» и «Нового русского слова» и секретарем издательства Я.Е. Поволоцкого¹⁷⁵, в котором опубликовал несколько своих книг. Первые еще под своей родной фамилией: сборники очерков «Старый Париж» (1925 г.), «Париж ночью» (1928 г., с предисловием А. Куприна), а начиная с 1930 г. — под псевдонимом Андрей Седых. Литературный дар молодого эмигранта обратил на себя внимание видных писателей русского Зарубежья — М. Алданова, Н. Тэффи, А. Ремизова, И. Бунина и др., с которыми А. Седых вскоре сблизился, и богатейший материал этого периода отразился впоследствии в его мемуарах¹⁷⁶. Продолжая работать в прессе, Седых выпустил две книги рассказов: «Там, где была Россия» (Париж, 1931 г.) и «Люди за бортом» (Париж, 1933 г. — о парижской жизни низов эмиграции). Последняя книга была высоко оценена И. Буниным: «...отлично написана она, легко, свободно, разнообразно, без единого фальшивого слова, с живыми лицами...»

В 1933 г. Бунин пригласил Андрея Седых в свои литературные секретари, и тот сопровождал его в Стокгольм для получения Нобелевской премии и, по отзывам журналистов, освещавших «нобелиану», в том числе И. Троцкого, проявил себя очень энергичным и волевым менеджером.

Яков Цвибак был женат (с 1932 г.) на певице Женни Грей (Евгении Липовской), энергичной помощнице во всех общественных и филантропических мероприятиях мужа. Вместе с ней он бежал в 1942 г. из оккупированной немцами Франции в США.

Андрей Седых является последним представителем поколения эмигрантов «первой» волны, определявших лицо «Нового русского слова», и, несомненно, из них самым известным. Он был весьма плодовитым литератором — с 1926 г. по 1980 г. выпустил в свет 18 книг, написал бесчисленное множество корреспонденций и статей. Да и о нем лично написано немало его современниками¹⁷⁷. Большую статью об А. Седых, «Последний из могикан», по существу — некролог, опубликовала многолетняя автор «Нового русского слова» Дора Штурман.

Шли годы, Яков Моисеевич старел и начал искать себе помощника в среде новоприбывших из Советского Союза эмигрантов. Однако найти подходящего по уровню культуры, эстетическим пристрастиям и убеждениям человека оказалось делом нелегким. Помню, я как-то позвонил Якову Моисеевичу, и на мой вопрос, как он поживает, престарелый редактор ответил: «Сижу и правлю поступившие рукописи, слово “Бог” пишу с большой буквы, зачеркиваю слово “ж...”»... В конце 1970-х в типографии «Нового русского слова» произошел взрыв, но злоумышленников так и не нашли. Впрочем, газета переехала, в результате этого, в лучшее помещение на 34-й улице. Вернувшись из Парижа, я спросил Якова Моисеевича, не хочет ли он навестить город, в котором провел свои молодые годы. «Нет, Сергей Львович, — ответил он, — у меня там никого больше не осталось». Такова судьба всех стариков, достигших преклонного возраста: они переживают своих друзей, и мир вокруг них пустеет. <...>

Попав в другие руки, газета «Новое русское слово» изменила свой облик, и не к лучшему. Вспоминаю одну статейку, озаглавленную «Наши девочки за так не танцуют»... Такого Андрей Седых не допустил бы. Конечно, времена и люди меняются. Но все же... все же... те, кто помнит старую газету, оплакивают ее исчезновение и с теплым чувством вспоминают ее старого редактора Андрея Седых¹⁷⁸.

Тех, «кто помнил старую газету», становилось все меньше и меньше, а читательская аудитория «Нового русского слова», благодаря уже четвертой волне русской эмиграции, продолжала расти. Газета, стремившаяся идти в ногу со временем, непрерывно развивалась. Она пережила еще один период взлета, — с эпохи горбачевской перестройки и вплоть до 2000-х, — превратившись после кончины СССР из «эмигрантской» в «зарубежную» русскую газету. В этом качестве «Новое русское слово» просуществовало полных 20 лет. В 2010 г. газета торжественно отпраздновала свое столетие¹⁷⁹, а в 2012-м тихо почила.

Илья Троцкий и русские масоны

Как один из «лучших и благородных представителей того неповторимого поколения, которое ставило служение культуре и помощь ближнему выше всех личных интересов»¹⁸⁰, И.М. Троцкий не мог не соприкасаться с масонством «Серебряного века»; значительная часть близких ему по жизни людей имела непосредственное отношение к братству вольных каменщиков.

Посвящение И.М. Троцкого в масоны состоялось сравнительно поздно — в 1937 г., в один из его приездов в Париж из Буэнос-Айреса. 28 июня в возрасте 62 лет он был инкорпорирован в члены парижской ложи «Свободная Россия» (ЛСР) вместе со своим коллегой журналистом Г.М. Волковыским¹⁸¹. Эта ложа была основана в 1931 г. в системе Великого Востока Франции членами ложи «Северная Звезда», группировавшимися вокруг старейшего русского масона М.С. Маргулиеса. Ее братья стремились к активной социально-политической деятельности, рассматривая в качестве одной из главных целей своей масонской работы воздействие на иностранное общественное мнение в освещении задач, стоящих перед эмиграцией и Россией. ЛСР существовала в качестве дочерней мастерской «Северной Звезды» и заседала на рю Каде и рю де л'Иветт. Ее бессменным руководителем почти до своей смерти в 1939 г. был М.С. Маргулиес¹⁸². В этой сугубо эмигрантской ложе состояли многие близкие знакомые И.М. Троцкого, с которыми он долгие годы был связан как журналист и общественный деятель — известные писатели и публицисты, бывшие энесы, члены РДО и ОРТ.