Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Уральский Марк Леонович

Подыскивать тему для разговора не приходилось. Эллен Кей, после первых обычных расспросов и обмена впечатлениями, заговорила о женском воспитании. <...>

— Я поставила себе целью жизни, по мере сил и возможности, пером и словом способствовать расширению тех социальных рамок, в которые втиснута женщина. Бороться против уродливости воспитания современной европейской женщины необходимо всеми доступными нам средствами. При высокой культуре Франции и Германии, эти две страны, например, не перестают культивировать ограниченных, самодовольных женщин-кукол и женщин-кухарок. <...>

Как это ни странно, но факт тот, что даже самый культурный европеец старается если не совсем обойти вопрос женского равноправия, то по возможности отодвинуть его на задний план. Эмансипация женщины, в широком значении этого слова, должна быть завоевана самою женщиною. Достичь же этого возможно лишь путем разумного, правильно поставленного воспитания. Необходимо с ранних лет убить в девушке мысль, будто она рождена лишь только для того, чтобы служить аппаратом, продолжающим род человеческий, и чтобы жить на иждивении у мужчины. Материнство ни в какой мере не мешает женщине работать на общественно-политической арене. Это так ясно и старо, что доказывать верность подобного тезиса значило бы ломиться в открытые двери. <...>

Сумбурность русской жизни, по-моему, принесла женщине громадную пользу. Пусть вам мои слова не покажутся парадоксом. В водовороте политических страстей русская женщина удивительно быстро отыскала свое место. Все это, заметьте, при условиях примитивнейшего воспитания. Теперь представьте себе, в какие формы при систематическом воспитании выльется общекультурная работа женщины, если с нее снимут цепи запретов и откроют двери ко всем отраслям политическо-общественной жизни... <...>

Долго еще на эту тему говорила симпатичная писательница, горячо доказывая право женщины на всестороннее развитие своего интеллектуального «я» и взывая к печати поддерживать ее в этом стремлении.

В некрологе же И.М. Троцкий, забыв, по-видимому, об этом своем первом посещении писательницы, писал:

С Эллен Кей мне <довелось — М.У.> встретиться несколько раз. Впервые я ее слышал в 1911 г. на пацифистском конгрессе в Стокгольме. Она выступала с речью на банкете делегатов конгресса <...>она говорила о мире и разоружении. Говорила со всей убеди-

тельностью гуманистки и противницы войны. В ее словах звучал подлинный пафос. <...> покойная писательница Берта Зутнер, автор романа «Долой оружие», <...> трепетала от волнения.

— Вот то, чего я не сумела высказать в своей книге. Вот кому следует проповедовать идеи мира!..

Впрочем, чего только не проповедовала Эллен Кей!? Она являлась неустанной поборницей женского социального и политического равноправия. Близко стояла к рабочему движению, боролась против огрубения литературных нравов, насаждала гуманизм в его чистейшем виде.

В своих исследованиях творчества Гете она обнаружила <...> недюжинные способности мыслителя. <...>

Стриндберговский роман-памфлет «Черные знамена» <...> вызвал незалечимый надрыв в душе Эллен Кей. В героине романа Пай, Стриндберг со всей мощью своего мрачного таланта <...> изобразил ее злым демоном и исчадием ада. <...> Ответом покойной писательницы на непростительную выходку Стриндберга явилось молчаливое удаление из Стокгольма. Она ушла из центра бурлящих литературных страстей <...> в провинциальную глушь, где тихо работала и творила.

И маленькое местечко Странд, куда Эллен Кей удалилась, стало помимо ее воли литературной «Меккой», шведской «Ясной поляной». Кто только не приезжал в далекое северное убежище <...> писательницы? Из каких стран света не наведывались туда интеллектуальные пилигримы, искавшие общения с престарелой мыслительницею? Шведы, французы, русские, англичане, американцы и даже японцы и китайцы находили в Странд дорогу. <...>

...культ обожания голого, — говорила мне в одну из <наших> встреч <...> писательница, — шокирует. <...>

Вечные ценности в литературе и искусстве определяются не модою и не успехом сегодняшнего дня. Бернард Шоу тоже борется против губительных условностей одряхлевшего английского общества. И ваши Толстой, Достоевский и Горький тоже против извращенной общественности. Но едкая сатира Шоу, религиозная этика Толстого и острый психоаналитический нож Достоевского проникают в самые глубины человеческого самосознания. Они не оскорбляют элементарного эстетического чувства, не заставляют отворачиваться, а действуют облагораживающе. Я сама всю жизнь искала новых путей. Но разве новаторство, реформизм и «богоискательство» требуют «оголения»?

С точки зрения характеристики личности самого И.М. Троцкого представляется важным отметить, что разделяя в целом нравственную и литературную позицию шведской писательницы и осуждая женоненавистника Августа Стриндберга, он, тем не менее, не склонен умалять величие его литературного гения. Более того, Троцкий всячески старается выставить поступки Стриндберга в лучшем свете, обращая внимание читателя на его оправдательные высказывания:

Мне не могут простить романа «Черные знамена». Утверждают, будто Густаф аф-Гайерстам покончил из-за этого романа с жизнью, а Эллен Кей ушла от людей. Вздор! Герой «Черных знамен» тип собирательный, а героиня Пай только по созвучию сродни Кей. Я не пишу памфлетных романов.

Весьма интересным в контексте «русской нобелианы»¹⁵⁹ представляются приводимые И.М Троцким высказывания Стриндберга о том, что «Горький достоин Нобелевской премии». В более поздней статье «Каприйские досуги» он, развивая эту тему, цитирует слова Стриндберга, который заявляет, что

не задумался бы выступить с предложением о присуждении нобелевской премии Горькому. И если я этого не делаю, то виной тому мой конфликт со Свен Гедином. Он настолько обострен, что всякая инициатива, исходящая от меня, сразу же подвергается уничтожающей критике влиятельных поклонников Свен Гедина. К чему же обрекать Горького на роль жертвы наших внутренних распрей.

Как мы уже знаем (см. раздел «Максим Горький»), в 1912 г. И. Троцкий рассказал об этом Горькому лично во время своего визита к нему на Капри в компании с И.Д. Сытиным¹⁶⁰.

Сам Горький высоко ценил Стриндберга. В своем кратком некрологе о нем (газета «Dagens Nyheter», Stockholm, 15 мая 1912 г.) он писал:

Август Стриндберг был для меня самым близким человеком в европейской литературе, писателем, наиболее сильно взволновавшим мое сердце и ум»¹⁶¹.