Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)
Шрифт:
Георг Клейнов сообщил мне, что приехал «повидаться со мной» по важному делу и что посетит меня в пять часов пополудни. Не выжидая моей реакции, Георг Клейнов повесил трубку».
Георг Клейнов — немецкий публицист84, политик, издатель национал-либеральной газеты «Die Grenzboten» («Посланцы с границы»), фигура в наши дни полностью забытая, имел в те годы титул «государственного тайного советника» и был весьма авторитетной личностью, пользовавшейся доверием правительства кайзеровской Германии. В Веймарской республике он активно выступал как публицист, неоднократно посещал Советский Союз, где его принимали на самом высшем уровне. Когда к власти пришли национал-социалисты, он поддержал
По утверждению И.М. Троцкого, звонок Клейнова его:
Поразил, так как никаких сношений между русскими журналистами и германскими журналистами или чиновниками не существовало.
Он тотчас посетил русскую миссию, где встретился с бароном М.Ф. Мейендорфом — в годы империи первым секретарем российской дипломатической миссии в Дании, а после
Февральской революции — и.о. посланника. В Архиве Министерства иностранных дел сохранилась характеристика, данная ему российским посланником в датском королевстве бароном Карлом Карловичем Буксгевденом в связи с награждением его орденом ко дню Св. Пасхи 1912 г.:
...Привыкший к светской жизни в больших центрах, барон Мейендорф, равно как и его жена, очень скучают в Копенгагене, где они уже находятся четвертый год. В погоне за развлечениями, барон предается довольно рассеянному образу жизни, не вполне соответствующему ни его возрасту (ему теперь 51 год), ни семейному его положению. К сожалению, некоторые смешные подробности этих развлечений сделались известными датчанам, несмотря на меры, принятые для сохранения тайны, и создали, еще до моего прибытия сюда, несколько насмешливое отношение к нему со стороны местного общества, очень, впрочем, ценящего его многочисленные приемы.
К этому жуиру и обратился журналист И.М. Троцкий, сообщив ему о случившемся и «прося указаний, как поступить». Не исключено, что он поставил в известность и первого секретаря российской дипломатической миссии в Дании Б.В. Дерюжинского, с которым поддерживал дружеские отношения85.
Мейендорф, несмотря на свое реноме «легкомысленного человека», проявил должную активность.
Барон снесся с посланниками Великобритании, Франции и Италии и было условлено встретиться в великобританской миссии немедленно после завтрака с тем, чтобы мне было дано указание до пяти часов пополудни.
Бароном Мейендорфом мне сообщено было, что признано желательным, чтобы я принял и выслушал Клейнова, сообщив <затем ему> результаты <разговора>.
В пять часов по полудня явился ко мне Георг Клейнов. Разговор он начал с вопроса, думаю ли я, что Временное правительство пойдет на сепаратный с Германией мир? На мой ответ, что он с этим вопросом обращается не по надлежащему адресу, Клейнов возразил, что сейчас <в России — прим. М.У.> стоят у власти мои единомышленники Милюков и Керенский, и что я могу сыграть большую роль в деле умиротворения Европы. Он взывал ко мне, подчеркивая, что если мне дороги судьбы России и будущее революции, то я должен содействовать заключению мира.
Я спросил Клейнова, как объяснить то, что он сначала говорил о сепаратном мире, а теперь, как будто, имеет в виду общий мир? «Очень просто! — ответил Клейнов. Добившись сепаратного мира с новой Россией, <мы> легко откроем путь к общему миру».
Далее он стал меня уверять в злостном искажении союзнической пропагандой продовольственного кризиса в Германии и Австро-Венгрии86, в бесцельности дальнейшего кровопролития, ибо победить державы тройственного союза — Англия, Франция и Италия бессильны. В дальнейшем Клейнов подчеркнул, что Германия готова предложить России такие условия, которые нисколько не умалят престиж России как великой державы. Он прибавил, что
Прощаясь <...>, Клейнов заметил, что через несколько дней он <мне> позвонит. Все вышеизложенное я тотчас же сообщил барону Мейендорфу, который потом сказал мне, что он послал об этом шифрованную телеграмму в Петроград, сообщив ее копию союзным политикам. Спустя некоторое время барон Мейендорф пригласил меня к себе и сообщил, что из министерства получен ответ, в котором мне разрешается впредь встречаться с Клейновым, его выслушивать, но не давать ему никаких обещаний. Клейнов, однако, больше не звонил и не являлся ко мне.
Чтобы понять всю подоплеку этого сюжета, напомним, что Германия внимательно следила за развитием событий в России после Февральской революции и, пытаясь противодействовать влиянию стран Антанты, стремилась установить контакты не только с радикальным крылом социалистов, но и с социалистами в целом. На одной из телеграмм, полученной из Стокгольма о событиях в Петрограде в марте 1917 г., кайзер Вильгельм II сделал замечание на полях: «...Мы должны поддержать социалистов (Керенского и др.) против Антанты и Милюкова и как можно скорее войти с ними в контакт»87.
2 апреля 1917 г. германский посланник в Копенгагене Брокдорф-Ранцау, координировавший из Скандинавии различные каналы связи с Россией и потому хорошо осведомленный, направил в МИД Германии меморандум, в котором рассматривались различные варианты участия немецкой стороны в событиях в России. В нем, в частности, он отмечал:
Но если до конца этого года мы не в состоянии продолжить войну с перспективами на успех, то следовало бы попробовать пойти на сближение с находящимися у власти в России умеренными партиями и привести их к убеждению, что если они будут настаивать на продолжении войны, они тем самым будут обеспечивать только интересы Англии, прокладывать путь реакции и, таким образом, сами поставили бы под угрозу завоеванные свободы. В качестве добавочного аргумента следовало бы внушить Милюкову и Гучкову, что Англия в связи с неустойчивым положением в России могла бы попытаться договориться с нами за ее счет88.
Итак, германское правительство посчитало возможным использовать русского журналиста И.М. Троцкого — человека, по имеющимся у него сведениям, авторитетного среди деятелей временного правительства, в своих дипломатических интригах. Однако после первого зондирования почвы дальнейших шагов с немецкой стороны не последовало.
Ситуация случайным образом прояснилась лишь через четыре года, когда И.М. Троцкий уже снова жил в Берлине.
В 1921 году я из Копенгагена снова переехал в Германию. Однажды на одной из улиц Берлина я случайно натолкнулся на Георга Клейнова. Клейнов мне поведал, что поехал он в 1917 году в Копенгаген по поручению Германского министра иностранных дел, который, однако, не предупредил об этой миссии германского посланника в Дании, графа Брокдорф-Ранцау. Последний, узнав о посещении меня Кленовым, резко протестовал против его миссии <...>. Граф Брокдорф-Ранцау <...> подготовил поездку в Россию, с целью зондирования почвы о сепаратном мире, одного из вождей датской социал-демократии Боргбиерга <...>, <и> считал, что параллельные действия Клейнова могут повредить <его> миссии, имеющей большие шансы на успех. В результате протеста графа Брокдорф-Ранцау, Георг Клейнов получил приказ из министерства немедленно вернуться в Берлин. По моим сведениям поездка Боргбиерга в Россию своевременно состоялась, однако миссия его успеха никакого не имела.