Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...
Шрифт:
Это ужасно, когда надо играть с отцом.
— Хорошо, — говорю я, — ты прав. Полечу.
Я знаю, что я не полечу. Скажу, что опоздал на самолет, в кон це концов.
Но тогда он заставит меня вылететь следующим рейсом. Ничего. Придумаю отговорку. Только не здесь, не под его взглядом. Я не могу ему врать. Я должен буду приготовить себя к тому, что вру смерти, а не моему Старику. Посмотрел на часы: надо
Они обещали приехать к двум часам. Ждал их в садике клиники. Минут через десять ко мне подошел доктор. Закурил. Долго молчал, разглядывая свои ботинки.
— Ваш отец просил меня «случайно» встретиться с вами и уговорить лететь в Америку.
— Я не полечу.
— Он пока держится на наркотиках. Но они перестанут действовать... Не сразу, но через какое-то время. А в Нью-Йорке сейчас появился препарат, который отличается «психогенным» фактором: человек чувствует боль, но не реагирует на нее. Если вы привезете этот препарат, отец будет жить дольше. И потом...
— Что?
— Да в общем-то...
— Договаривайте.
— По-моему, ваш отец знает, что у него рак.
Подъехал Миша с Валеркой. Я подружился с Валерой Куплевахским в Ханое. Это он сейчас стал литератором, печатается в «Знамени», «Неделе», «Огоньке», а в Ханое он был нашим военным специалистом, самым молодым из всех. Там он начал сочинять свои песни — их потом пела вся колония — геологи, дипломаты, летчики, моряки.
Я попросил Валеру взять с собой гитару. Мы поднялись к Старику. Мишаня откупорил бутылку коньяка: в канун дня рождения можно выпить по рюмке.
Валерка тихонько запел:
По джунглям мы идем,
Тропинка узкая, тропинка узкая,
С дороги не свернем
Мы парни русские, мы парни русские.
Мимо разбитых монастырей,
Мимо сожженных домов и полей
На перекрестке далеких дорог —
Спаси нас Россия и Бог!
Старик смотрел на Валеру сияющими глазами.
— Тише, ребятки, чуть тише — здесь же вокруг больные, мы им можем мешать. Вчера два соседа умерло. Я-то выздоравливаю, а дру гим плохо.
Неужели он играет? Неужели можно так играть? Глаза его светятся нежностью, и нет в нем тревоги и ожидания. Не может быть. Врач врет. Старик верит, что выздоравливает.
— Семен Александрович, — говорит Валерка, — я вам спою са мую тихую песню, я ее Бороде посвятил. Мы еще и знакомы не были. Прочитал «При исполнении служебных
Он прилаживается к гитаре и чуть слышно поет:
Полярный самолет уходит завтра в рейс,
Уходит навсегда, совсем, совсем, совсем.
А боль моя со мной, а боль моя при мне,
Полярный самолет приснился в красном сне.
Поздно вечером, когда мы уходили, Старик сказал
— Задержись на минутку. — И ребятам, просительно: — он сей час вас догонит...
Старик показал рукой на кровать. Я сел рядом с ним.
— Юлька...
Он зачем-то долго кашляет, массирует лицо, потом излишне дол- го закуривает, чуть отвернувшись к стене.
— Юлька, — продолжает он, — мы с тобой бывали в разных переделках... Не привыкать. Если ты не полетишь завтра — значит, мое дело каюк. Значит, ты остался ждать самой последней хренови ны. Ты — не надо... Ты — слушай меня... Я очень хочу за город... мураша вблизи посмотреть. Послушать, как птицы поют. Соловьи — ну их к черту, не люблю я их, больно рисуются. Я к твоему возвраще нию, я постараюсь быть молодцом. И ты отвезешь меня в деревню.
Захомутай себя, скажи себе твое любимое — «надо». И лети. Мне будет спокойней. Я правду тебе говорю. Ведь ожидание — это тоже лекарство... Лети, бородушка, очень тебя прошу — лети...
(читать полностью "Американский дневник" )
Середина 1970-х
Чингисхан слыл знатоком людей. Пушкин тоже. Но что есть общего в их знании людей...
Миссия литературы — вдыхать душу в вымысел, делать его явью, объемным. Воображение основано на факте, функционирует в пределах логики и контролируется разумом (именно воображение открыло стороны света, полюса, электричество). Воображение поддается тренировке, но наедине с бумагой и пером — трагическое «Смогу ли?». «Выражу ли увиденное?»...
Суд читателя должен был бы по правде-то наказать Шекспира: он задает слишком много таких вопросов, на которые сам же не дает ответа.
Страшновато: мы ищем истину в творениях Сократа и Платона, которые жили за две тысячи лет до нас!
Спартанцы, чтобы бороться против пьянства, напаивали нилотов до укачки и демонстрировали молодежи — что может быть омерзительнее пьяного человека?! Но илоты были рабами, а мы с рабством покончили. Как быть? (Серая мышь Липатова — всесилие литературы!)...