Некриминальная история
Шрифт:
«Нет, не зря шахматисты так любят проводить здесь свои международные турниры, — подумал я. — В такой благостной тишине и первозданной чистоте даже жалкий третьеразрядник и тот, верно, сумеет сыграть на уровне кандидата в мастера…»
Вторую остановку сделали возле озера, расположенного у самого подножия Альп. В синем хрустале воды чуть покачивалось четкое отражение отвесной коричнево-сиреневой стены и голубое небо с белыми подушками облаков, видна была каждая иголка на отражениях сосен и елей.
Отсюда вместе с несколькими лыжниками мы взлетели в вагончике канатной дороги вверх еще на 1800 метров.
Горы были как горы: безмолвно величественные и терпеливо снисходительные к маленьким человечкам, похожим издалека на разноцветных муравьев, скользящих на лыжах.
Снег сверкал и искрился, словно улыбка белозубой красавицы.
Мне тоже, конечно, очень захотелось лихо промчаться по снежному склону мимо какой-нибудь стройной лыжницы и приветственно махнуть ей рукой в обмен на ее благосклонный взгляд. Но… благоразумие и осторожность взяли верх, и я отказался от этой рискованной затеи, сославшись на то, что больше уважаю конный, а не лыжный спорт.
До сих пор, едва я закрою глаза и представлю ту отвесную стену, которой открывалась высокогорная снежная долина, у меня мурашки бегают по коже.
В целях самоутверждения мы с Максом тем не менее поднялись, утопая по колени в снегу, на одно из ближайших возвышений и, приняв приличествующие случаю позы, некоторое время молча обозревали простиравшиеся далеко окрест снеговые вершины.
После этой прогулки обед в уютном ресторане показался просто божественным, а закат солнца после обеда — прямо-таки фантастически прекрасным. (Как я не раз убеждался, закаты в горах лучше всего воспринимаются на сытый желудок.)
Потом был быстрый спуск в вагончике с головокружительной высоты в темную бездну. Бешеная езда сквозь ночь по бесконечным зигзагам шоссе.
Очевидно, во всем на свете есть своя критическая точка, которую нельзя переступать. Возможно, мы переступили ее всего на один сантиметр или даже миллиметр, вдруг зазвучали угрожающий треск, скрип, тарахтение, и Макс поспешно остановил машину. Было очень темно и одиноко.
Мимо нас с зажженными фонарями проносились на бешеной скорости автомашины самых разных марок.
— Очевидно, они принимают нас за ночных разбойников, — предположил я.
— Я не думаю, — возразил Макс. — Скорей всего они спешат к своим очагам. Пойдем к бензозаправочной станции, это почти рядом.
Пока Макс как член клуба автомобилистов вызывал по телефону своего линейного автомеханика, я разговорился с шефом бензозаправочной станции Штефаном Бохинцем.
— Мой брат был в Москве и Ленинграде, — с явной гордостью сообщил он по-русски. — Говорит — здорово. Выпейте вина…
— Большое спасибо. Я, видите ли, не пью… Член общества, так сказать, трезвенников…
— У вас уже есть такое общество?
— Нет, еще нет. Просто так говорится…
— Ну, раз еще нет, выпейте стаканчик…
— Спасибо. Если вы так хотите, я выпью немного воды…
— А я был партизаном. Мне было всего семнадцать лет… Пожалуйста, это очень хорошее вино.
— Я вам верю и так. Ну, хорошо, не будем больше спорить— за ваше здоровье…
Мне вспомнился непьющий Макс, прилетевший из Тбилиси в Москву. Когда я встретил его на аэродроме, он томно улыбнулся и сказал:
— О, Георгий! Я еще никогда в жизни не пил столько вина…
Утром следующего дня я мчался уже в машине Божа Коса вместе с его маленьким семейством — супругой и двенадцатилетним сыном Михой совсем в другую сторону от Любляп — к знаменитой Постойнской яме — одному из чудес света. Эта яма, а вернее, карстовые пещеры расположены на севере Словении на границе с Италией. Общая длина переходов, залов, галерей, гротов равна двадцати трем километрам.
Сравнить их красоту с чем-либо просто невозможно. Это — настоящее подземное царство. Впечатление усиливают умелые световые эффекты. Один из служителей время от времени забегал вперед и включал прожекторы и подсветку.
Под ногами внизу глухо шумела речушка, проложившая все эти проходы. По дну маленького искусственного бассейна лазили, цепляясь за камешки ручками-лапками, уникальные безглазые рыбешки-протеи. Речушка, протекающая через Постойнские пещеры, единственное в мире место, где они водятся.
В одной из бесчисленных галерей мы перешли по мостику, который носит название «Русский мостик». Его построили во время войны советские военнопленные. Немцы устроили в Постойнской яме хранилище бензина. Партизаны сумели пробраться к нему через лабиринт галерей с другого потайного хода и подожгли бочки с горючим.
До сих пор несколько сот метров прокопченных стен напоминают об огромном подземном пожаре.
Обедали мы в уютном ресторанчике в деревне Хрушевица. Стены его были увешаны многокрасочными картинами беспредметной живописи, что отнюдь не повлияло на наш отличный аппетит. Перед едой состоялся примерно следующий обмен репликами:
Божа Кос: Вы любите першт? Это такие ломтики копченого мяса…
Я (с готовностью): Да, очень люблю…
Супруга Коса: А вам нравится спагетти по-болонски?
Я: Обожаю спагетти в каком угодно виде, а по-болонски особенно…
Миха Кос (с явным интересом): А вы любите суп?
Я: Да, конечно…
Супруга Коса: Вы хотите жареное мясо?
Я (глотая слюнки): Безусловно…
Божа Кос: К этой закуске и к мясу мы возьмем Терран. Это очень вкусное вино. Вы не возражаете?
Я (поспешно): Ну что вы? Что вы?! Как можно?!
После обеда мы отправились в Любляны.
Божа Кос мастерски вел машину — моментами стрелка спидометра дрожала на цифре 150. У деревушки Крапива прямо перед носом машины рыжей молнией пронеслась молодая косуля. Все решилось в ту долю секунды, в которую Божа успел притормозить. Довольный, он обернул к нам свое улыбающееся лицо.