Некриминальная история
Шрифт:
— А я и людей люблю, хотя и работаю в сатирическом журнале.
Закончив дела в Люблянах, я выехал в Дубровник. Автобус отходил в 23 часа.
— Хотел бы я знать, кто окажется твоим соседом… — задумчиво произнес Макс. — Это очень важно для хорошего настроения в пути…
— Да, конечно! — поддакнул я. — На этот раз, надеюсь, мне повезет. (Те, кому часто приходится ездить в командировки, поймут меня!)
Моей соседкой оказалась почтенная седая дама. Я не сетовал на судьбу, ибо давно привык к ее мелким и крупным ударам.
Мы проехали с севера на юг по самой кромке Адриатического моря. Моя попутчица выходила на каждой остановке подышать свежим воздухом, а едва автобус трогался, тотчас закуривала крепчайшие сигареты. Когда она не курила, то спала, привалившись головой к моему плечу.
И все равно это была чудесная поездка.
В Москве была зима, а в Дубровнике у автобусной остановки лежала с широко раскрытой пастью, высунув от жары язык, собака и тяжело дышала. Цвели розовые кусты, и зеленые мандариновые деревья были, как на картинке, усеяны желтыми плодами. Кактусы важно восседали тугими листьями-стрелами на каменных кручах. У журчащего фонтана в центре старого города туда-сюда двигались стайки молодежи.
Здесь я встретился со своим коллегой из Москвы — он уже сутки жил в Дубровнике и чувствовал себя аборигеном.
Можно было бы рассказать, как мы бродили и ездили по старой крепости Дубровника и его окрестностям — этой настоящей жемчужине культурных связей, как угощали молодых американцев каспийской килькой, а они со страхом и сомнением держали ее в вытянутых руках, пока не разобрались что к чему, как мы попытались разбавить в воде таблетки с надписью «сухой джин», оказавшиеся обыкновенными конфетами, как ездили в гости к старому партизану.
Многие югославы свободно владеют русским языком. И в этом им помогает то, что югославский и русский языки имеют общую языковую праматерь. Случались, правда, и маленькие недоразумения.
Когда мы обсуждали в редакции «Павлихи» вопрос о тиражах, Макс дружески подмигнул мне:
— Имеете блат?
— Ну что ты, Макс? Какой может быть блат в нашем деле? Была бы бумага…
— А я о чем говорю? — засмеялся Макс. — Имеете блат? То есть бумагу…
Прощаясь, югославские товарищи каждый раз вежливо говорили по-русски: «Здравствуйте!», а мы отвечали: «До свидания!»
Потом выяснилось, что «Здравствуйте» на языках народов Югославии значит то же, что и наше «До свидания!».
Вот почему, покидая Югославию, мы на прощание с добрым чувством оказали: «Здравствуй, Югославия!»
ПОЕЗДКА С ЭРУДИТОМ
Наша малолитражка рванула с места и, оставляя за собой голубой шлейф, помчалась из Белграда со скоростью антилопы, убегающей от тигра. Я посмотрел на спидометр и пожалел, что не застраховал свою жизнь.
Лента шоссе стремительно скользила под колеса машины. Мимо проносились скошенные пшеничные поля, окрашенные желтизной осени холмы, коровы, стога сена, живописные рощи… Йован с бесстрастным лицом суперковбоя прибавлял скорость. Солнце скрылось за тучу. Мне уже казалось, что мы не едем, а летим по воздуху.
— Йован! — воскликнул я. — Осторожность никогда никому не мешала, даже великим полководцам. Тише едешь, дальше…
— Не бойся. Доедем! Нашим попутчиком будет лишь ветер. — Он с улыбкой глянул на меня. — Даю гарантию, мы ни разу не остановимся до самого побережья.
О мой друг Йован! Как уверенно произнес он эти слова. Он еще не знал, что, вернее КТО ждет нас за ближайшим же поворотом. Как часто жизнь вносит самые неожиданные поправки в наши планы. Да, там у обочины шоссе стояла Она. Молодая, стройная, как тополек, загоревшая девушка с прекрасным лицом, на котором сверкали, нет, божественно сияли карие глаза. Рядом с ней стоял вихрастый рыжий мальчишка лет одиннадцати-двенадцати. Милосердие всегда было свойственно истинным гуманистам. Йован резко затормозил и, пробормотав: «О, мадонна!» — решительно, как выходят только навстречу своей судьбе, вышел из машины.
— Добар дан! — улыбнулась девушка, и нам показалось, что солнце вновь вынырнуло из-за тучи. — Меня зовут Живица.
— Садитесь. — Йован рыцарским жестом открыл дверцу.
Мы оба заулыбались, прямо на глазах помолодели.
— Несносный чертенок. Все-таки увязался за мной. Ведь я запретила тебе выходить из дому, — сердито говорила Живица.
— Я знаю все об этой дороге и хочу наконец увидеть ее своими глазами, — сказал мальчик. — Каждого влечет его страсть.
Оказалось, Живица работает в одной из молодежных бригад на строительстве железной дороги Белград — Бар, связывающей столицу Югославии с ее самым южным портом на Адриатике. Приехала домой в короткий отпуск, и, конечно же, младший брат потребовал, чтобы она взяла его с собой хотя бы на несколько дней.
— Как тебя зовут? — обернувшись, опросил я.
— Еретик, — ответил мальчик.
Живица рассмеялась, потрепала рыжие кудри мальчика.
— Его имя Милан. Он очень эрудированный, но всегда во всем сомневается, вот я и прозвала его Еретиком.
— Узнаю по когтям льва, — улыбнулся Йован и лукаво подмигнул в мою сторону: — А ты, Милан, любишь быструю езду?
— А кто не любит?! — хмыкнул Милан.
И мы рванули. Бог мой, как мы мчались!
Долина кончилась, начинались Балканские горы. Вершины громоздились одна на другую, машина, как ласточка, петляя, взбиралась все выше, все ближе и ближе к голубому небесному своду, стремительно перелетала долины, перепрыгивала пропасти и синие до рези в глазах горные озера с отражениями крутых зубчатых белых скал и пышнокронных по-осеннему красных и желтых деревьев.
Милан подзадоривал Йована:
— Быстрей, еще быстрей.
Йован вновь виртуозно повел машину. Скажу честно: если мы и остались живы, то только благодаря его мастерству и чертовскому везению. У меня все реже ёкало сердце при каждом резком повороте на бешеной скорости, когда того и гляди на вираже слетишь в пропасть. Появлялась привычка к опасности. У въезда в небольшой городок нас остановил инспектор. Он взял под козырек и сухо назвал сумму штрафа за превышение скорости: «100 динаров». Йован молча протянул ему красную купюру.
— Ха-ха-ха! — нервно засмеялся я. Я понадеялся, что хоть штраф его образумит. — Почему же ты не спорил, не возмущался, не сказал ему, что хочешь обогнать ветер? А вместо этого выстилаешь путь от Белграда до моря сотенными банкнотами.
— Успокойся! — строго сказал Милан. — Не то высадим из машины.
Машина понеслась по самой кромке отвесной горы вдоль каньона. Внизу бурлила горная река, над нами нависали огромные скалы.
Между тем мы уже пересекали неповторимый Златы Бор — прекраснейший уголок Сербии. Мягкие линии холмов, уютные горные долины, зеленые чащи лесов и рощ, стада барашков, аккуратные деревушки — все дышало тишиной, миром и покоем.