Некромант
Шрифт:
Единственной сторонней женщиной (если можно назвать ее «сторонней»), которую допустили к моему телу, оказалась Мозилла, мать Сони. Она вежливо, с улыбкой попросила разрешения потанцевать со мной, и Соня благосклонным кивком разрешила увести меня на танцевальную сторону зала. Мама вне категорий!
Вот если бы я закрыл глаза, и основывался только на информации, полученной другими органами чувств — в жизни бы никогда не догадался, что в моих руках сейчас не Соня, а ее мать! Тонкая упругая талия, небольшая твердая грудь, которой она меня касалась,
Женщина смотрела мне в лицо своими серыми глазами, двигаясь легко, как настоящая танцовщица, а потом вдруг спросила, без предисловий и экивоков:
— Вы любите мою дочь?
Я едва не сбился с ритма, ощущение было таким, будто мне ткнули в поддых. Что я могу ответить матери своей девушки? Которая совсем не моя девушка… Только правду, наверное.
— Не знаю. Может да, а может и нет. Она мне скорее всего как младшая сестра. И я не хочу портить ей жизнь. Я ведь не собираюсь жениться.
Женщина посмотрела на меня долгим взглядом и ничего не сказала. Потом усмехнулась, чуть прищурившись, спросила:
— А вы правда принц?
— Может, да, а может и нет — усмехнулся я, и мы закружились в танце. Да, мамаша у Сони была еще та….мамаша! Если бы я на Земле такую встретил, наверное, даже бы и не подошел к ней. Просто не осмелился. Настолько холеная, настолько лощеная, красивая дама…не по карману простому вояке. Нам бы чего попроще…как там сказано? «Жопа шершавая, как ананас! Валькирия!» Это точно не про Мозиллу.
После танцев гости стали расходиться и разъезжаться, и через час остались только только я с девчонками, да родители Сони. Оркестр тоже отпустили — к удовольствию оркестрантов. И вот тогда уже Сонина мать попросила:
— Господин Син, Соня писала, что вы замечательно играете на лютне. Не могли бы вы нам что-нибудь сыграть? Я не хотела просить вас при всех, чтобы вы не сочли это неучтивым — ведь вы гость, а не наемный музыкант. Но уж очень хочется послушать вашу игру.
— Сыграю — я улыбнулся — Но при одном условии…
Родители Сони посмотрели на меня с некоторым сомнением…условия? Да он должен быть счастлив, что его просят сыграть! Да еще и на лютне, которую они же ему и подарили.
— Зовите меня просто Петр. Или Пет, как мои друзья. И на «ты». А то мне как-то даже и неудобно…слишком официально.
— Хорошо, Пет! — лучезарно улыбнулась мне Мозилла, но не предложила звать ее на «ты». Впрочем, я все равно бы отказался.
— Сыграй, Пет — кивнул хозяин поместья — Я хочу услышать лютню, за которую я вывалил две тысячи золотых.
— Сколько?! — я едва не ахнул — Две тысячи?!
— Па-ап! — укоризненно протянула Соня — Я же просила! Он сейчас откажется! Пет, не вздумай!
— Это слишком дорогой подарок — помотал я головой — Я не могу…
— Можешь! — жестко, с нотками стали в голосе перебил меня хозяин поместья — Так хочет моя дочь. И так хочу я. Ты спас мою дочь, за которую я бы отдал все на свете. И это лишь малая часть моей благодарности, которую я хотел бы тебе принести. Потому — просто поиграй нам так, как ты можешь это делать. Порадуй нас. А я тебе честно скажу — умеешь ты играть, или нет. Лютня от Мастера Бровара — твоя, и ты можешь делать с ней все, что угодно — продать, выкинуть или разбить о стену. Никто тебе ни слова не скажет. Вопрос закрыт.
Ну…закрыт, так закрыт. Раз так… Я достал из кармана медиаторы, под внимательными взглядами слушателей надел их на пальцы…ну что же, канцона Вавилова меня никогда не подводила. Начнем с нее.
Потом была «Ветром тронуло струну» — Фелна довольно улыбалась, типа — ее песня! И еще песни, еще…
Соня попросила песню про принца — я спел, а она торжествующе посмотрела на родителей, которые принимали все очень доброжелательно, хотя и спокойно.
После песни про принца хозяин поместья кивнул, и сказал, что лютня попала в очень умелые руки. И что инструмент стоит тех денег, которые за него отдали. Но это я знал и сам — чувствовал, слышал…это был на самом деле инструмент уровня Страдивари или Амати. И я не выдержал — попросил координаты этого мастера.
Кордан не удивился моему интересу, и подробно рассказал, где найти этого Бровара. Тот жил в городе, и кстати сказать — не очень далеко от Академии. Я там еще не был, потому и не видел этой лавки.
— А еще что-нибудь? Что-нибудь новое? — попросила Соня, и я заиграл…
Угасали, как звезды,
Уходили на Небо,
Исчезали, как тени
тают, падая в Свет.
Оглянулись назад,
— За спиной на дороге
Никого уже нет
И заносит уж след…
Если есть Справедливость,
Все вернутся обратно,
Как рождаются звезды
Вновь из пыли всегда.
Есть ли в Мире Она,
Никому неизвестно,
Кто- то скажет, что нет,
А они скажут: "Да!"
— Ты сейчас о чем пел? — требовательно спросил меня Кордан — О своем племени? Ты на самом деле считаешь, что все может вернуться назад? Что можно остановить войну?
— Войну можно остановить всегда — осторожно ответил я — Было бы желание.
— Иногда одного желания недостаточно — вздохнул мужчина — Особенно, если война уже в крови у людей. Если накопились обиды.
— Сорок лет — кивнул я — Сорок лет без войны, и люди забудут, что она когда-то была. Сорок лет. И кто-то должен ее остановить!
— Давайте не будем о войне! — попросила Хельга, и тут же обвиняюще ткнула пальцем в мою сторону — Пет! Ты обманул нас! Ты обещал подарок! Песню, которую подаришь Соне! И где эта песня?
— Не надо, Хеля — попросила Соня, стрельнув взглядом в мою сторону — У Пета не было лютни, он не смог написать. Ну и не надо. Потом напишет. Правда же, Пет? Напишешь?