Некрополь
Шрифт:
Под прикрытием взрывов он осмелился говорить, одновременно показывая знаками.
– Давайте найдем, кого убить, – сказал он.
– Группа, шестеро, движется с запада, – прошипела швея Банда, готовя лазган и выглядывая в полуразбитое окно.
– Строимся «буром», как и прежде, – сигнализировал Гол Коли. – Строимся за мной. Устроим-ка еще одну западню.
Лорд Хеймлик Часс отослал сервиторов и телохранителей. Глава охраны, Рудрек, по инструкции носящий оружие зачехленным, пытался отказаться, но Часс был не в настроении спорить.
Один в прохладной, сумрачной
Они говорили с ним.
Геноключом, хранившимся в его семье многие поколения, он открыл шкатулку у верхнего алтаря между стазисными криптами семьи. Он поднял обитую бархатом крышку, слыша стон древних магнитных полей, и вытащил Амулет Иеронимо.
– Что ты делаешь, отец? – спросила Мерити Часс. Голос дочери испугал его, и он едва не уронил драгоценную вещь.
– Мерити! Тебе здесь не место! – пробормотал он.
– Что ты делаешь? – снова спросила она, проходя вперед под сень горящих канделябров капеллы, сопровождаемая шелестом зеленого бархатного платья.
– Это не… – Ее голос сорвался. Она не могла вымолвить ни слова.
– Да. Отданный нашему дому самим Великим Иеронимо.
– Ты же не собираешься им воспользоваться! Отец!
Он уставился в ее исполненное боли прекрасное лицо.
– Уходи, дочь моя. Это не для твоих глаз.
– Нет! – крикнула она. Она так напоминала ему свою мать, когда вот так злилась. – Я взрослая, я наследник, пусть даже наследница. Скажи мне, что ты делаешь!
Часс вздохнул и ощутил вес амулета в своей руке.
– То, что должен, на благо улья. Была причина, по которой старина Иеронимо завещал это моему отцу. Сальвадор Сондар – маньяк. Он погубит всех нас.
– Ты вырастил меня в уважении к высшему дому, отец, – сказала она, и легкая улыбка на миг озарила хмурое лицо. Это снова была ее мать, подумал Хеймлик.
– Это похоже на измену, – прошептала его дочь.
Он кивнул и поник головой.
– Я знаю, на что это похоже. Но выбора нет. Иеронимо всегда предсказывал этот момент.
Он обнял ее. Спиной она ощутила тяжесть амулета, зажатого в его руках.
– Ты должен делать то, что должен, отец, – сказала Мерити.
Словно насекомое, медленно собирающее пыльцу, вокс-дрон лениво прожужжал через всю капеллу к обнимающимся людям. Он настойчиво пищал. Часс отстранился от дочери, все еще ощущая сладковатый аромат ее волос.
– В Легислатуре проводится голосование. Я должен идти.
Мельтеша, словно мотылек, вокс-дрон парил перед благородным лордом, уводя его из капеллы.
– Отец?
Хеймлик оглянулся на любимое дитя, подавленное и напуганное холодной мраморной семейной усыпальницей.
– Я поддержу тебя во всем, что бы ты ни делал, но ты должен сказать мне, что намереваешься делать. Не держи меня в неведении.
– Обещаю, – ответил он.
Совет Причастных был сферическим театром, расположенным на Хребте, прямо над величественным залом Легислатуры, и он был отведен исключительно для благородных домов. Куполообразная крыша расписана фресками, изображающими Императора и божественные машины Марса, парящие в сияющих облаках. Столбы теплого желтого света падали вниз по периметру круглого потолка и освещали бархатные троны высоких домов. Кроме Часса, все были на месте: Гавунда, Йетч, Родъин, Анко, Кроу, Пийдестро, Номферэнти и Вьюик.
Маршал Кроу увлеченно беседовал с братом, старым и умудренным годами лордом Кроу. Вице-маршал Анко, сияющий и подобострастный, представлял генерала Штурма своему пышно разодетому кузену, лорду Анко. Комиссар Каул дипломатично приветствовал лордов Гавунду и Номферэнти. Чернь и слуги наводнили зал, бегая по поручениям, принося серебряные подносы с освежающими напитками или просто охраняя благородных хозяев с зачехленным оружием на поясах.
Гонг пробил четыре раза. С шипением отъехала позолоченная дверь в восточном углу комнаты, и мастер-законодатель Анофий прохромал в комнату, сверкая в желтом свете переливчатыми одеждами и покачивая перевязанной лентами треуголкой в такт каждому шагу, сделанному по вышитому ковру. Он использовал свой длинный золотой скипетр как трость. Мальчики-пажи держали его шлейф и несли инкрустированный драгоценными камнями вокс-пикт-дрон и Книгу Законов улья на украшенной кисточками подушке.
Анофий добрался до своего места. Он настроил серебряную трубку вокс-передатчика и заговорил.
– Благородные дома, прошу внимания. – Все оглянулись и немедленно заняли свои места. Каул, Штурм и остальные военные отошли в сторону.
Место лорда Часса пустовало.
Анофий пролистал данные на инфопланшете, который держал один из пажей, и приложил трясущийся палец к влажным губам.
– Вопрос на голосование. Ратификация подробных планов обороны, предложенных нашим благородным другом, генералом Ночесом Штурмом, была представлена вниманию присутствующих домов. Вопрос нет резона откладывать. Улей, дай Император ему богатство и долголетие, ждет.
Шестью рунами поддержки шипящие голограммы осветили зал над Анофием. Дома Родъин и Пийдестро голосовали против окрашенными в темный зловещими огнями.
– Принято, – просто сказал Анофий. Совет Причастных вновь наполнился разговорами и движениями.
Узорчатая стальная дверь с западной стороны зала открылась, и лорд Часс, сопровождаемый телохранителем, вошел в зал. Повисло неловкое молчание. Оно продолжалось, пока Часс спустился по ступенькам, пересек зал и занял положенное ему место. Обернув его длинный шелковый шлейф вокруг его трона, телохранитель и слуги отошли.
Часс осмотрел круглый зал. Несколько вельмож отводили глаза.
– Вы голосовали. Я отсутствовал.
– Вас призвали, – сказал лорд Анко. – Если отпущенное время выходит, голос конфискуется.
– Вы знаете правила, благородный лорд, – прохрипел Анофий.
– Я знаю, что меня… не допустили.
– Да полно вам! – воскликнул Анофий. – Кого можно не допустить здесь, в высшем парламенте улья Вервун. С учетом исключительности ситуации, я позволю вам проголосовать сейчас.