Некровные узы

Салах Алайна

— Нет, он погиб по-другому.

Пальцы на моей талии едва заметно дрогнули, и что-то подсказало мне не расспрашивать его об этом дальше.

— А твоя мама?

— Я её не помню, — он равнодушно пожал плечами, — она бросила нас, когда Расти был год.

— Мне очень жаль, Алекс, — я опустила глаза, чтобы он не заметил набежавших слёз. Рядом с ним я становилась чересчур чувствительной.

— Не нужно, Тина. В отсутствии привязанностей есть своя прелесть — нечего терять.

От этой холодной циничной фразы я вздрогнула.

— Тогда почему ты взял меня к себе? Почему ты со мной?

Изумрудные глаза несколько секунд, не мигая, смотрели на меня.

— Потому что ты напоминаешь мне о том, каким я когда-то был.

Почему-то

от этих слов у меня перехватило дыхание.

— Алекс...

— Достаточно танцев на сегодня, Тина, — ладонь Алекса вдруг скользнула на мою ягодицу и больно её сжала. — Думаю, мы не станем дожидаться официальной части. Анонимное пожертвование тоже сойдёт за благотворительность.

Схватив за руку, он потащил меня к коридору.

— Очень надеюсь, что за эти дни твой организм успешно регенерировал, милая. Впереди у нас долгая ночь.

Глава 18

Дорога домой была немного странной. Я рассчитывала на романтичные поцелуи на заднем сиденье «Роллс-Ройса», однако, Алекс сел вперёд рядом с Зедом. За всё время нашего пути он не проронил ни слова и, казалось, даже не шевелился. Когда машина остановилась за резными воротами, он вышел первым и, опередив Зеда, сам открыл для меня дверь. Торопливо перебирая каблуками по мраморной дорожке, ведущей к дому, я едва успевала за ним. Его обычно грациозная и вальяжная походка была быстрой и стремительной, движения рук резкими.

Как только дверь за нами захлопнулась и я открыла рот, чтобы спросить, что с ним произошло, тяжёлое тело навалилось на меня, прижав к стене. В безмолвной тишине его рот накрыл мой, руки грубым движением сдёрнули платье с плеч, обнажив грудь.

— Аккуратнее, — вырвалось у меня, — этот наряд стоил тебе целое состояние.

Ответом мне послужил треск рвущегося материала. Переливающаяся в лунном свете ткань, тяжёлой грудой повалилась на пол, оставляя меня стоять в одних бесшовных стрингах и босоножках. Чувство сожаления промелькнуло в моем объятом вожделением мозгу: сколько подносов мне нужно было разнести, чтобы заработать хотя бы на молнию от этого платья? Но оно также быстро исчезло, когда обнажившаяся грудь впечаталась в атласные лацканы смокинга, а раскалённые ладони Алекса с силой сжали кожу ягодиц и потянули вверх. Инстинктивно обхватив мощный торс ногами, руками я обняла его шею. Трение тонкого шерстяного материала обожгло распахнутое лоно, заставив меня тихо застонать.

Терзающий жар рта покинул мои губы, послышался металлический лязг пряжки и звук открывающейся молнии. Наши с Алексом взгляды встретились. Ещё никогда я не видела у него такого взгляда: в нём не было усмешки, жаркого огня или ледяного холода. Там была всепоглощающая темнота. В неё можно было кричать, и никого не дозваться в ответ. В этот же момент я ощутила тупое горячее давление на входе и громко вскрикнула, потому что Алекс резко и до упора опустил мои бёдра на себя. Промежность обожгли боль тянущих мышц и суровость вторжения, из лёгких словно выкачали весь кислород, глаза стали влажными.

— Терпи, — коротко раздалось мне в губы.

Все мои последующие стоны и крики потонули в закрывшем рот поцелуе. Именно тогда я поняла, насколько был сдержан Алекс в мой самый первый раз. Тяжёлая эрекция раздирала меня на части, неумолимо продвигаясь глубже и глубже, заставляя скрести ногтями по удерживающим меня плечам, врезаться зубами в воротник белой рубашки и громко рычать. Казалось, каждый удар был способен выбить искры из моих внутренностей.

— Смотри на меня.

С трудом оторвав голову от плеча, я посмотрела Алексу в глаза. Темнота в них затягивала, я тонула в ней, не в силах выплыть, и только суровые движения во мне, отзывающиеся одновременно болью и зреющим наслаждением, удерживали меня в реальности. Как два таких разных состояния могли идеально сплетаться в едином моменте?

Алекс был непривычно

молчалив. По-прежнему не сводя чёрного взгляда, он быстро и мощно вбивался в меня под аккомпанемент криков и всхлипываний, как запрограммированная машина. Несмотря на внутренний трепет и испуг, моё тело стало сдаваться под напором двигающейся во мне плоти. Сладостное напряжение в животе с каждым свирепым рывком становилось всё более невыносимым и, сдавшись перед неумолимостью грядущего взрыва, я зажмурилась и запрокинула голову назад, уперевшись макушкой в стену.

Именно тогда на моей шее сомкнулась тяжёлая ладонь. Сомкнулась так сильно, что воздух перестал поступать в лёгкие. Глаза распахнулись, и я инстинктивно вцепилась обеими руками в душащую кисть, в попытке её скинуть. Безуспешно. Кровь прилила к лицу и туго зашумела в ушах, по щекам полились слёзы. Мой рот открывался словно у выброшенной на сушу рыбы, из горла вырывались слабые хрипящие звуки, пока я раздирала руку Алекса ногтями, моля о глотке кислорода. Темнота в его взгляде стала ещё более пугающей. Не прекращая рвать меня изнутри и душить, он, не отрываясь, смотрел в глаза. Ещё никогда в жизни мне не было так страшно. В голове промелькнуло: я умру. Но моё тело, вопреки всякой логике было живо как никогда. Когда перед глазами окончательно потемнело от длительной асфиксии, комок расплавленного наслаждения фейерверком разорвался в животе, в груди, в голове, заставляя тело трястись и сжиматься. В ту же секунду ладонь на моей шее разжалась. Ослеплённая яркими вспышками, я содрогалась в конвульсиях оргазма, со свистом и вырвавшимися на свободу стонами жадно хватая ртом воздух. Я чувствовала каждую клетку своего тела, наполненную кипящей кровью, каждый покачивающийся на голове волосок. Это было самое сильное из испытанных мной ощущений за всю жизнь. Наверное, в погоне за подобной остротой наркоманы умирают от передозировки.

Знакомое золотое пламя вернулось во взгляд Алекса, его дыхание стало тяжелее, чем моё вернувшееся. Крепче впечатав пальцы в мои ягодицы, он навалился на меня грудью, и, втиснув спиной в прохладную стену, прижался щекой к мокрому лицу. Шлепки сталкивающейся кожи стали почти оглушающими, давление внутри меня возросло, хотя, казалось, это было невозможно.

— Тина... — глухой рык опалил мою кожу.

Я не успела понять, что произошло, пока не ощутила, как по бёдрам стали стекать обильные тёплые струи.

Секунд через тридцать Алекс отстранился и, оторвав меня от стены, поднялся со мной по лестнице на второй этаж. Казалось, моё тело лишилось костей, потому что ноги были совсем ватными, а дрожащие кисти напоминали желе. Мне с трудом хватало сил, чтобы держаться за его шею.

Бережно положив меня на кровать, Алекс, на удивление, лёг рядом и развернул спиной к себе. Моё сознание ещё парило где-то высоко над землёй, и я никак не могла ни на чём сфокусироваться.

— Испугалась?

Даже не видя его лица, я бы не осмелилась лгать ему.

— Очень сильно.

— Понравилось?

Короткое слово застревало в горле своей извращённой неправильностью.

— Да.

Алекс замолчал. Я тоже молчала, пытаясь разобраться в противоречивости своих чувств. Я не могла понять, как что-то настолько жуткое могло приносить неземное удовольствие.

На моё обнажённое плечо легла большая ладонь и развернула к себе.

— Я бы мог тебе сказать, что нечего бояться, — Алекс смотрел мне в глаза, — но это было бы ложью. Я нехороший человек, Тина. Ты бы много раз пожалела, что не сбежала, когда я предлагал тебе такую возможность. Поэтому сейчас я даю тебе последний шанс передумать. Одно слово, и всё вернётся на две недели назад. Я не притронусь к тебе. Ты останешься в этом доме на прежних условиях, сможешь встречаться со сверстниками, работать и видеться с подругами. С моим графиком и частыми командировками мы почти не будем пересекаться, так что неловкости между нами не возникнет. Как только адвокаты отсудят ваше имущество, вернёшься домой.