Некровные узы
Шрифт:
— И что, позволь спросить, Жаклин нужно от меня? — я почувствовала раздражение, оттого что Алекс пытается склонить чашу весов в свою сторону, разбивая мои аргументы своей уверенной снисходительностью.
— Не заставляй меня говорить то, чего не захочешь услышать, Тина. Поверь, я вижу, что ты делаешь сейчас: сражаешься за своё право на независимость и возможность принятий самостоятельных решений. Это похвально, и я даже всячески это приветствую, вот только патроны, которыми заряжен твой боевой ствол, отсырели и воняют тухлятиной, и я настоятельно рекомендую тебе от них избавиться, пока ты сама же от них не пострадала.
И снова этот его высокомерный
— Как ты сам и сказал, Алекс, это наш дом, — я придала своему лицу заносчивое выражение. — Значит, выбор гостей остаётся за мной. Жаклин останется, и, надеюсь, ты проявишь ко мне достаточно уважения, чтобы не пытаться её выгнать. Она моя подруга, а не твоя, значит, мне решать, общаться с ней или нет, — гордо развернувшись на каблуках, я зашагала к выходу. — Мы будем внизу на тот случай, если ты решишь засунуть своё плохое настроение подальше и посидеть с нами.
Я так разозлилась на Алекса, что внезапно новость о моей беременности отошла на второй план. Мы должны научиться приходить к общему знаменателю в спорах, и ему нужно привыкать, что он не всегда будет выходить победителем. И, к моему удовлетворению, этот раунд остался за мной. Так я думала ровно до того момента, пока не взялась за ручку двери.
— Ты сама вынудила меня, Тина, — донеслось в спину. — Запомни.
Если бы моя рука в тот момент примёрзла к металлу, я бы нисколько не удивилась, настолько ледяным был его тон.
— Попробуешь испытать свои штучки с угрозами на Жаклин, ты больше меня не увидишь, — я не была уверена, что серьёзна в своей угрозе, но прозвучало убедительно.
— Уверяю тебя, этого не потребуется.
Тряхнув головой, чтобы отогнать туман плохого предчувствия, я захлопнула дверь и побежала по ступенькам.
Предупреждение Алекса подействовало на меня странно: желание говорить с подругой о беременности прошло. Словно комочек, растущий во мне, требовал самого нежного и бережного отношения, и доверить новость о его существовании третьему лицу, внезапно показалось неправильным. Хотелось закрыть живот руками и спрятать от всего мира. Может быть, это и есть материнский инстинкт?
— Так о чём ты хотела поговорить? — Жаклин явно пришла в себя. От испуга и растерянности не было ни следа, на щеках розовел свежий слой румян, на губах соблазнительно поблескивала помада.
— Я… хотела поговорить о свадьбе… — на ходу сочиняла я. — Розовые платья подружки-невесты... что думаешь?
Моя ложь выглядела совсем неубедительно, но подругу это, казалось, не смущало.
— Розовый? Совершенно не тренд в этом сезоне! Может быть, что-то фиалковое или кремовый беж. Знаешь, в каталоге Веддинг я видела потрясные платья...
Жаклин продолжала болтать, но я видела лишь то, как открывается её пухлый рот, и возбуждённо горят глаза. Меньше, чем через восемь месяцев я стану мамой… нет, мы с Алексом станем родителями. С ума сойти. Моя семья станет больше на одного человека. Всю жизнь мы с отцом были вдвоём, ни одного кровного родственника я не знала... А это моя кровь, новая жизнь, и произведу её на свет я. Мне нужно сказать Алексу. А если он будет против... попросит меня сделать аборт, я уйду от него. Плевать, как будет больно. Я не стану убивать своего ребёнка.
Я очнулась от своих размышлений лишь тогда, когда Жаклин вдруг замолчала и уставилась мимо меня.
— Поднимись ко мне в кабинет, Жаклин, — раздался голос Алекса за моей спиной. — Кажется, до того, как появилась Тина, ты
Я непонимающе металась взглядом между этими двумя. В груди огромным ядовитым цветком распускалось то самое предчувствие, которое поселилось в душе, когда я покинула нашу с Алексом спальню. Жаклин хотела что-то сказать ему? Лицо моего жениха было холодно и непроницаемо, а моя подруга... На её лице были написаны торжество и восторг, словно на конкурсе красоты ей на грудь надели ленту с надписью: «Мисс Вселенная», оставив остальных конкурсанток плакать от зависти. Не удосужившись взглянуть на меня, она подорвалась с места и засеменила к Алексу, на ходу поправляя волосы. Перед тем как повернуться к лестнице, Алекс пристально посмотрел на меня, однако, ничего не сказал. С таким же успехом он мог приказать мне идти за ним. Я даже сама не поняла, как оказалась в коридоре второго этажа, наблюдая, как Алекс галантно приоткрывает для Жаклин дверь, пропуская вперёд, и как кокетливо она вертит задом, как бы ненароком задевая его ладонь. В эту секунду я точно понимала, что Алекс знает о том, что я наблюдаю за ним. Он хотел, чтобы я всё это видела.
Меня тошнило и шатало, пока я отмеряла двадцать три шага, которые отделяли меня от его кабинета. Пальцы ходили ходуном, пока я бралась за полированную ручку. Дверь не была заперта, что подтверждало мои самые страшные опасения: Алекс сделал это специально, чтобы доказать, что он был прав, а я нет.
Но все мои предчувствия и самые жестокие фантазии не подготовили меня к тому, как ужасно всё будет выглядеть на самом деле. Алекс стоял, облокотившись руками на свой письменный стол, с усмешкой глядя вниз. На девушку, которую я двенадцать лет называла своей подругой, и которая стояла перед ним на коленях настолько близко к бёдрам, что не давала ни малейшей лазейки поражённому сознанию оправдать её.
— Смелее, милая, — голос Алекса был холодным и насмешливым, — для той, кто предложил быстро перепихнуться в душе, ты чересчур медлительна.
А я, словно поражённая взором медузы-горгоны, окаменела в дверях, не в силах поверить в то, что это происходит на самом деле. Словно после всего того, что свалилось на меня, я всё ещё могу удивляться, что в мире существует предательство. Когда Жаклин потянула вниз молнию на его джинсах, я всерьёз думала, что умру. Упаду под дверью кабинета бездыханным телом и никогда не очнусь. Я почти завыла от боли и отвращения в тот момент, когда рука Алекса перехватила кисть, пытающуюся расстегнуть пуговицу джинсов и брезгливо отбросила её в сторону:
— Достаточно.
— В чём дело? — голос Жаклин был низким и мурлыкающим, какими только бывают голоса соблазнительниц. — Вот увидишь, я сделаю всё лучше, чем Тина.
— Сомневаюсь, — Алекс сделал шаг в сторону и лязгнул молнией. — Ты и ногтя её не стоишь, гнилая дешёвка. Надеюсь, после этого дня я больше никогда не увижу тебя в своём доме.
С этими словами он поднял взгляд и посмотрел мне в глаза. Не знаю, видел ли он, что я умирала в душе, потому что ещё один человек, которому я доверяла, растоптал моё доверие самым унизительным способом. Девушка, с которой мы в детстве мечтали выйти замуж за близнецов, чтобы жить в одном доме, оказалась настолько коварна и бессердечна, что готова была соблазнить мужчину, за которого я собиралась замуж, под крышей дома, в котором я жила. Годы дружбы легко стёрлись для неё под натиском зависти и распутства. А тот самый мужчина был настолько циничен, что продемонстрировал мне это самым жестоким способом.