Нексус
Шрифт:
– Ну что, удовлетворены? – кислым тоном спросил Беккер.
Беккер спокойно кивнул.
– Да.
Кейд проснулся от яркого света и голоса, который сообщил ему, что до начала допроса осталось пять минут. Во рту чувствовался отвратительный вкус, желудок бунтовал, а по голове словно били кувалдой. Он облегчился, плеснул водой в лицо, и тут уже наступило время идти. Двое охранников провели его из пустой белой камеры в комнату для совещаний, располагавшуюся в конце коридора. В ней находились большой стол из фальшивого дерева, стулья и настенный экран. Кейд уселся на указанное ему место и принялся ждать.
Меньше
– Мистер Лейн! – усевшись во главе стола, поздоровался первый мужчина. – Я заместитель директора по правоохранительной деятельности Уоррен Беккер. А это профессор Мартин Хольцман, которого вы, возможно, знаете.
Это Хольцман! – подумал Кейд. Он когда-то возглавлял отдел нейроинженерии Массачусетского технологического института. У его лаборатории есть неплохие разработки в области нейробиологии выбора. Как же он связался с УПВР?
Хольцман кивнул в знак приветствия.
– Мистер Лейн! – произнес он, в его голосе звучал немецкий акцент.
– Мистер Лейн, – заговорил Беккер, – у вас весьма серьезные неприятности. Вы занимались исследованиями, прямо противоречащими Акту Чэндлера. Вы вышли далеко за пределы выданной вам лицензии УПВР. Вы уличены в распространении и, возможно, производстве наркотика, входящего в Список 0. Вы понимаете всю серьезность своего положения?
Пока Беккер говорил, Кейд сидел, опустив голову, и разглядывал поверхность стола. Говорить он не решался, не доверяя сам себе.
Через минуту Беккер заговорил снова:
– Вы по уши в дерьме, Кейд. УБН хочет выдвинуть обвинение по полной программе. Мои боссы хотят классифицировать вас как угрозу человечеству. Обвинитель по этому делу считает, что вы виновны, – Беккер остановился и заглянул в свой планшет, – в нарушении установленных УПВР пределов исследований, многократном нарушении Акта Чэндлера в плане разработки технологии принуждения и использовании технологии принуждения первой степени, в похищении сотрудника правоохранительных органов, нападении на сотрудника правоохранительных органов и так далее. Все это, вместе взятое, тянет на… длительное, очень длительное пребывание в Центре для интернированных в интересах национальной безопасности. Возможно, на пожизненное пребывание. Без права на досрочное освобождение. А это не очень приятное место. Вы меня понимаете?
Кейд неопределенно кивнул.
– Отлично. Как видите, дело тут совершенно ясное. Улики неопровержимы. Если мы будем настаивать, вы получите наказание в полном объеме. Но я не считаю вас террористом. Я думаю, что вы просто сглупили, только и всего. Я на вашей стороне.
Ага, как же! – подумал Кейд.
Беккер все еще говорил.
– Вы можете помочь своей стране и всему человечеству. И если вы это сделаете, мы сможем снять с вас большинство обвинений.
Кейд мрачно усмехнулся. Шантаж, подумал он про себя. Обыкновенный шантаж.
– А что будет с моими друзьями? – спросил он. – С людьми, которые были на вечеринке?
Беккер кивнул.
– Вы заботитесь о своих друзьях – это хорошо. Они тоже по уши в дерьме. УБН хочет выдвинуть обвинения в хранении против всех, кто были там прошлой ночью, и обвинения в распространении против всех, кто помогал проводить мероприятие. Наш собственный обвинитель хочет обвинить в нарушении Акта Чэндлера вас, Рангана Шанкари, Уотсона Коула и Ильяну Александер.
Беккер замолчал и покачал головой.
– Но если вы будете с нами полностью сотрудничать, мы можем снять большую часть этих обвинений.
Кейд поморщился. За хранение нексуса дают минимум два года плюс весьма вероятно исключение из любого приличного учебного заведения и невозможность дальнейшей исследовательской работы. Распространение – это минимум семь лет. В его сознании всплыли лица и имена. Антонио. Рита. Свен. Все те люди, которые помогали с подготовкой вечеринки, которые отвечали за выдачу доз другим участникам. Куча людей, которые могут на много лет отправиться в тюрьму.
Что же касается Рангана, Ильи и Уотса… Им грозит такое же наказание, что и ему самому – десятки лет заключения в Центре для интернированных в интересах национальной безопасности. Возможно, пожизненное заключение. Ему стало жарко. От одной мысли об этом его тошнило.
Сделай бесстрастное лицо, Кейд. Ничего не выражающее лицо.
Он немного выпрямился. Будь он проклят, если сейчас сломается.
– Что вы от меня хотите? – спросил он.
– Мы хотим, чтобы вы сблизились с одним лицом, – ответил Беккер. – С коллегой-ученым из другой страны. Мы хотим, чтобы после защиты диссертации вы подали заявку на работу в его лаборатории. Мы хотим, чтобы вы держали нас в курсе его работы.
– Вы хотите, чтобы я для вас шпионил? – сказал Кейд.
– Да.
– Зачем?
– Затем, что ученый, за которым вы должны шпионить, возможно, занимается очень нехорошими вещами, – ответил Беккер. – Убийствами. Политическими убийствами. Контролем сознания. И прочими подобными вещами.
– А почему я? – спросил Кейд.
– Потому что этот ученый вроде бы проявлял интерес к вашей работе, – сказал Беккер. – А теперь, когда мы знаем, чем вы в действительности занимались, мы видим, почему.
– О ком мы сейчас говорим? – спросил Кейд.
– Вы узнаете об этом, если согласитесь. Если нет, пойдете в тюрьму и будете гадать там.
Кейд побарабанил пальцами по столу. Шпионить за коллегой-ученым. Он чувствовал себя замаранным.
– Вы сказали «большую часть обвинений», – заговорил он. – Что конкретно вы предлагаете?
Беккер кивнул.
– Все получают условный срок и принудительное тестирование на наркотики в течение трех лет. Если они его проходят, это удаляется из их личных дел. Вы, Шанкари, Коул и Александер пожизненно остаетесь под наблюдением. Принудительное тестирование. Запрещается использование сложной компьютерной техники, био-, нивро- и наноинструментов, включая нексус. Вы находитесь в черных списках на все виды финансирования научной деятельности. В тюрьме вы не сидите.